Александр Михайловский - Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир [сборник litres]

– С Груманта? – удивился Небольсин. – А как же…

– Советское правительство, – сказал Молотов, – приняло решение объявить свой суверенитет над исконно российскими северными территориями, в число которых входит и архипелаг Грумант. Примерно как раз сейчас наши военные моряки выдворяют оттуда самовольно окопавшуюся на островах норвежскую администрацию.

Присутствующие офицеры бывшего русского императорского флота опешили. Командир отряда миноносцев князь Вяземский посмотрел на командующего флотилией контр-адмирала Модеста Васильевича Иванова, потом на командира «Североморска», капитана 1-го ранга Перова и на командира «Адмирала Ушакова», капитана 1-го ранга, тоже Иванова, но Михаила Владимировича.

– А это все ваше дурное влияние, – проворчал он с ехидной улыбкой на лице. – И что теперь нам скажет старушка Европа?

Вместо одного из офицеров-попаданцев ответил сам красный губернатор:

– Германии, с которой мы поддерживаем отношения, товарищ Вяземский, сей наш шаг абсолютно безразличен. А вот мнение остальной Европы, которая есть большей частью Антанта, безразлично уже нам. С приходом на север нашей Балтийской эскадры и разгромом соединения британских линейных крейсеров у наших противников нет достаточных сил для того, чтобы одновременно попытаться наказать нас и держать связанными германские линкоры адмирала Шеера.

– По данным нашей разведки, – поглаживая рукоять трости, заметил капитан 1-го ранга Петров, – американцы, собираясь выходить из войны, уже отозвали свои линкоры в Норфолк. Положение Антанты на море сейчас хуже губернаторского.

Контр-адмирал Иванов переглянулся с Молотовым, увидел чуть заметный кивок и неожиданно сказал:

– Исходя из всего сказанного, крейсеру «Аскольд» и миноносцам мурманского отряда следует принять на борт прибывший недавно из Питера батальон Красной гвардии и представителей пограничной стражи, после чего произвести высадку десанта в Печенге, Киркенесе и на полуострове Рыбачьем с целью одностороннего установления государственной границы с Норвегией. В первую очередь это необходимо для обеспечения безопасности нашей мурманской базы. Это приказ, не подлежащий обсуждению. Решение об установлении границы принято не мной и не Вячеславом Михайловичем, а на самом верху.

– «Аскольд» к выходу готов, – сказал капитан 1-го ранга Галлер, – больше восемнадцати узлов, правда, дать не сможем, машинам как-никак почти пятнадцать лет.

– Больше пока и не надо, – ответил контр-адмирал Иванов, – в лихие атаки вам больше не ходить. После прихода сюда балтийцев будете флагманом пограничного отряда. А там, бог даст, наладим в Мурманске судоремонтную базу и поставим вашего старика на капремонт и реконструкцию. Есть один проект.

– Гм, – сказал Молотов, – что касается судоремонта. Сейчас по всей России ищут портовое оборудование, второпях эвакуированное из Риги в шестнадцатом году. Все найденное будут отправлять к нам. Кроме того, принято решение – перевезти сюда целиком из Риги Мюльграбенскую верфь. Будем тянуть к вам в Александровск железную дорогу. Так что, готовьтесь, товарищи офицеры, дел невпроворот…

Опять вздохнул и зачеркал карандашом в блокноте инженер Небольсин. Кому оборудование, а ему отдельная головная боль – массивные, негабаритные грузы, которые надо еще доставить до места и разгрузить.

Тем временем контр-адмирал Иванов посмотрел на командира спасательного судна «Алтай»:

– Товарищ Горелов, доложите, как на сегодняшний день обстоят дела с затопленными британскими кораблями?

Капитан-лейтенант Горелов открыл свою папку и вздохнул:

– Броненосный крейсер «Ланкастер». Девять с половиной тысяч тонн. Проведен первичный осмотр. Лежит на правом борту вне фарватера на глубине примерно двадцать метров в отлив. Корпус разорван на две части почти точно по мидель-шпангоуту и дополнительно сильно фрагментирован. Подъем, в связи с сильными разрушениями и отсутствием помех для навигации, в настоящий момент не представляется целесообразным…

– Алексей Викентьевич, – спросил контр-адмирал Иванов, – можно ли поднять с него хотя бы шестидюймовые орудия для усиления береговой обороны.

– Поднять, конечно, можем, Модест Васильевич, – пожал плечами капитан-лейтенант Горелов. – Но есть ли смысл? Стволы до предела изношены, механизмы тоже. Сами орудия давно устарели. Металлолом. Сами можете убедиться, осмотрев его систершип «Бервик». Стрелять из них еще, конечно, можно, только совсем недолго. Учтите, что посылало к нам британское Адмиралтейство корабли по принципу «Возьми боже, что нам негоже, все равно не жалко».

– Понятно, – сказал Иванов, – «Ланкастера» отложим, тем более что он нам и не мешает. Что у нас с «Дредноутом»?

– Линейный корабль «Дредноут», – ответил Горелов. – Двадцать тысяч тонн. Проведен первичный и частичный детальный осмотр. Лежит вверх днищем прямо на фарватере на глубине более ста метров в отлив, в связи с чем не представляет угрозы для судоходства. Всё.

Контр-адмирал Иванов спросил:

– Возможно ли извлечь на поверхность хотя бы его башни с орудиями?

– Башни главного калибра вместе с орудиями при опрокидывании выпали из подбашенных отделений и разбросаны на расстоянии тридцати-пятидесяти метров от корпуса. Если будет соответствующее оборудование, то подъем башен вполне возможен, хотя и не нашими силами. Все прочее поднимать нецелесообразно.

– Товарищ Сталин интересовался, – спросил Молотов, – возможно ли использовать котлы и турбины «Дредноута» для устройства в Мурманске электростанции?

– Если корпус лежит вверх днищем, то, скорее всего, нет, – сказал Галлер, – в процессе опрокидывания все оборудование сорвалось с фундаментов и в настоящий момент представляет собой кучу металлолома.

Молотов вздохнул:

– Ну, нет так нет, товарищ Галлер. Главное же, что этот «Дредноут» не будет мешать судоходству. Хотя позже мы можем попробовать вернуться к этому вопросу.

– Вряд ли, Вячеслав Михайлович, – сухо сказал контр-адмирал Иванов, – японцы подняли в Артуре и Чемульпо почти все наши корабли, кроме пережившего внутренний взрыв «Петропавловска». Подобные корабли – это просто металлолом, к тому же выходящий очень дорогим.

– Будем считать это окончательным решением, – произнес красный губернатор и обвел взглядом присутствующих. – Всё, товарищи, совещание окончено. До свидания. А товарища Петрова я попрошу остаться.

4 января 1918 года.

Петроград, Таврический дворец.

Тамбовцев Александр Васильевич

Сегодня мы со Сталиным должны обсудить один очень важный момент. А именно – Декрет об отделении церкви от государства. Точнее, о месте церкви в государстве. Ведь отделить полностью церковь от того, что мы называем государством, просто невозможно. Граждане Советской России в то же время являются, пусть и не все поголовно, верующими людьми: православными, католиками, протестантами, мусульманами, иудеями, буддистами. Таким образом, хочет власть этого или не хочет, влияя на умонастроения своей паствы, священники влияют и на состояние умов в государстве.