Михаил Кисличкин - За Веру, Царя и Отечество!

– Понятно, – качнула головой девушка. – Мне просто надо было это услышать. Я все понимаю и я…я остаюсь с тобой.

Ушло всего шестеро юнкеров. Сильных магов среди них не было, чему я только порадовался. Уходили парни тихо, пряча от товарищей глаза, молча снимая ранцы и ставя к стене у проходной винтовки. Я отпустил – пусть идут, мне нужны только добровольцы, крылатого мага в узде не удержать, если он захочет улететь – улетит. Лучше так, чем вместе с ранцем и винтовкой. Хотя, конечно, жаль… но ладно.

Больше нас в этот день никто не трогал. Мы запрягли в телегу из конюшни училища старую кобылу Зорьку, положили на повозку четверых выживших раненых погромщиков не способных к самостоятельному передвижению, которым мы оказали первую помощь, а я устроил предварительный допрос, посадили за вожжи пятого, выглядевшего получше остальных и отправили их восвояси. Мне было о чем как следует подумать. Кроме того я разослал, разбив десяток юнкеров по парам, над городом воздушную разведку, велев ни во что не вмешиваться, не рисковать, но за всем внимательно наблюдать и по возможности собирать информацию, а сам с остальными юнкерами занялся укреплением обороны училища. К вечеру картина стала потихоньку складываться. Мои разведчики многое повидали, принесли газеты и листовки и даже ухитрились опросить отдельных граждан на малолюдных окраинных улицах Питера.

Это был классический переворот, все по тем же старым лекалам, но с местной спецификой. "Рабочие и крестьяне" взяли власть, ага. Почта, телефон, телеграф, генштаб, – все ключевые объекты города были захвачены за одну ночь. Наше училище, очевидно, входило в их список. Правда, по имеющейся информации, "старика Крупского" на горизонте не просматривалось, председателем совнаркома был некто Рыков, о котором я почти ничего не помню, кроме смутного "был такой, расстреляли в тридцатых". Но сейчас это знание из моего мира не давало ничего.

К вечеру на дальних подступах к училищу началось какое-то шевеление, появились посты и отряды вооруженных матросов с красными лентами на груди, но близко приближаться к училищу они не рисковали. Парк и небольшое поле вокруг его стен оставались нейтральной территорией. К тому времени мы поставили по периметру стен пулеметные точки и посты, так что неожиданного нападения я не опасался. Поужинали и легли спать. Я решил подождать еще пару дней, слухи о том что "маги" встали в оборону наверняка уже пошли. Может быть с нами, наконец, свяжется командование? Или мне самому его искать? В любом случае сидение в обороне долгое время бессмысленно. Вон кронштадтские матросы в свое время восстали и, забаррикадировавшись на своем острове, весело проводили время в митингах. Помогло оно им? Вопрос риторический…

А наутро со мной вышли на связь. Правда, не те, кого я ждал. Как только окончательно рассвело, к воротам училища направилось пятеро человек с красными лентами на одежде, размахивающие белым флагом. Картина слегка сюрреалистичная, но что есть, то есть. Парламентеры, ети их через колено…

– Пашка, Юля, – скомандовал я троице моих "офицеров". – За мной. Раз с нами хотят поговорить, поговорим.

Для начала я взлетел повыше и осмотрелся на предмет всяких пакостей. Вроде бы пушечно-пулеметных засад поблизости не наблюдается, а одиночного выстрела я не боюсь – прикроюсь магией. Пускать парламентеров внутрь училища тоже не стоит – нечего им там смотреть. Поговорим в чистом поле.

– Вниз, – сделал отмашку я.

Мы втроем спикировали на мокрую и грязную от недавно растаявшего снега землю прямо перед визитерами. Я в центре, Юлька с Пашей с винтовками наизготовку по бокам.

Товарищи революционеры тут же замерли на месте, со страхом и любопытством глядя на нашу троицу.

– Стоять, дальше прохода нет! – Скомандовал я. – Кто такие и зачем пожаловали?

– Девочка, я хочу поговорить с вашим командиром, – сказал главный, высокий белобрысый мужик в потертой кожанке, солдатских штанах и хромовых сапогах. Из деревянной кобуры у него на боку выглядывала рукоятка маузера – одним словом настоящий комиссар, хоть картину малюй.

– Позови офицеров, – попросил он.

– Я за них, дядя, – улыбнулся я. Достал из кармана припасенную загодя карамельку, аккуратно развернул ее и положил в рот. – Еще раз, ты кто такой? Говори быстрее, мое время дорого.

Мужик снова внимательно посмотрел на меня и моих спутников и, похоже, решил, что с ним не шутят. А возможно что-то знал или собрал какую-то информацию о маг-юнкерах, прежде чем идти на переговоры.

– Антон Вайзор, уполномоченный представитель совета народных комиссаров. – У меня есть послание вашему руководству.

– Юнкер Дергачева, командир магов Павловского военно-магического училища, – представился я. – Излагай свое послание, уполномоченный.

– Совнарком требует, чтобы сегодня, до двух часов пополудни, все маги в училище сложили оружие и сдали училище и его арсенал боевым рабочим отрядам совнаркома. В этом случае вам будет гарантировано прощение от рабоче-крестьянской власти и дана возможность продолжить военную службу на стороне восставшего народа.

– Это не послание, это ультиматум, – перекатил я карамельку языком из одной щеки в другую. – А если мы откажемся, нас незамедлительно уничтожат или типа того, верно дядя?

Белобрысый лишь молча кивнул головой.

– Интересная перспектива, – задумчиво протянул я. – Экие вы ребята шустрые и наглые, сдай вам то, отдай вот это… Хочешь сладенького, совнаркомовец? – Я достал из кармана еще одну конфетку и протянул ее Вайзору. – Вкусная, слаще водки право слово…

– Не валяй дурака, – поморщился мужик. – Вам все понятно? – Спросил он, переведя взгляд с меня на Пашку, а потом на Юлю.

– Это я валяю дурака? – Я в упор посмотрел на мужика, сжав губы в ниточку. – Я?! А по-моему его валяете вы, всем вашим совнаркомом скопом. Кто вы такие? Почему вы говорите от имени народа, рабочих и крестьян? Они вас выбирали? Когда и где? Какое вы вообще имеете отношение к народу? Вот раз ты уполномоченный, у тебя, наверное, и мандат есть, так?

– Есть, – глядя мне в глаза, сказал Вайзор.

– И кем он подписан?

– Товарищем Рыковым.

– А товарища Рыкова, когда народ или государь уполномочивали? Может у нас недавно выборы были, а я о них не слышала?

Мужик лишь молча пожал плечами.

– Вот и я о том же. Вы кучка профессиональных революционеров, устроивших удачный переворот под популистскими лозунгами. Мы же клялись служить Государю и России. С вашей стороны заявлять нам какие-то требования – верх наглости. С моей стороны выполнение приказов совнаркома и подчинение вашему ультиматуму будет изменой Родине. Разговор окончен. Уходите.

– Вот теперь я верю, что ты командуешь магами, – неожиданно улыбнулся мне Вайзор. – Но зря ты так. Я бы тебя понял, если бы ты была из благородных. Но ты же сирота, причем гениальная сирота, кровь от крови народной, – неуклюже польстил мне комиссар. – Добившаяся всего сама, своим умом и талантом, вопреки самодержавию. Зачем ты защищаешь режим от народа, причем тогда, когда он уже рухнул. Какой в этом смысл?