Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга третья

— Сама Елизавета меня помнит?

— Да, Леонид Ильич. Она очень уважительно о вас, как о великом государственном лидере, отзывалась при последней встрече со мной.

— Даже так. Я её хорошо помню, когда она молодая была. Так ты, оказывается ещё и курьером работаешь? — спросил в шутку Генсек.

— Не мог же я даме отказать, когда она попросила меня лично вам это письмо передать.

— Это ты правильно поступил. Давай сделаем так, тебя завтра рано утром, часов в семь заберёт наша машина и привезёт в Завидово. Часам к девяти мне егеря обещали охоту на кабана организовать, так что бери письмо и приезжай. Ты сам то охоту любишь?

— Спасибо за приглашение, а охоту я очень люблю.

— Вот и проверим тебя. Поёшь ты хорошо и песни хорошие пишешь, моему внуку очень нравятся, да и мне тоже, но если ты ещё и охотник хороший окажешься, то значит я в тебе не ошибся. Кстати, а что ты интересного можешь прямо сейчас нам исполнить?

— Я написал вчера одну песню на испанском языке, очень темпераментную, как сами испанцы.

— Это ты прямо в точку попал. Я испанские песни люблю, особенно зажигательные, от которых хочется в пляс пуститься.

Леонид Ильич позвал своего помощника, который сидел слева от меня. Тот вскочил и, обойдя меня, подошёл к Брежневу. А на сцене в этот момент выступала София Ротару с песней «Дорога». Видимо, она обратила внимание на некое неожиданное движение вокруг Брежнева и чуть не сфальшивила. Этот момент многие заметили, но сделали вид, что ничего не произошло.

Помощник подбежал к Ольге Николаевне и что-то сказал ей на ухо. Когда Ротару закончила петь, то Ольга Николаевна вышла на сцену и объявила, что сейчас выступит Андрей Кравцов со своей новой песней на испанском языке.

— Ну, давай, покажи, как настоящие испанцы поют, — сказал Леонид Ильич, повернувшись ко мне и улыбаясь этакой хитрой улыбкой. — О чем песня?

— О любви и горячем испанском мачо, который любит петь и пить текилу.

— Вот это по-нашему.

Эта последняя фраза прозвучала как напутствие. Я снял пиджак и остался в чёрной рубашке и чёрных брюках. Ну чем не испанский мачо. По пути к сцене я жестами дал понять Ольге Николаевне, что мне нужна гитара. Она показала рукой, что в левом углу сцены лежит гитара. Я её сразу нашёл. Это была двенадцатиструнка, даже ещё лучше. Проверил, как она настроена, и подошёл к микрофону. Поймав взглядом счастливое лицо Солнышка, я ей кивнул и улыбнулся.

— Я вчера написал новую песню, — начал я. — Она такая же горячая, как испанская кровь, и такая же быстрая, как испанский танец. Я назвал её «Песня музыкантов».

Вдохновлённый напутствием Брежнева и влюблёнными глазами Солнышка, я начал её исполнять сначала медленно, как бы с ленцой, и перебором. А потом пошёл испанский гитарный бой. Кто помнит фильм «Отчаянный» с Антонио Бандеросом, тот меня поймёт. Я, конечно, не стал ходить по столам и бить грифом от гитары по головам, но народ я зажег. Такого здесь никто никогда ещё не слышал, или это было очень давно. Мои пальцы порхали по струнам, как бабочки. На втором припеве Леонид Ильич не выдержал и стал мне подпевать:

Ау,ау, ау, ау

Ау,ау, mi amor.

Его поддержали остальные. Я бил каблуками туфель об пол сцены, отбивая ритм и это ещё больше заводило зрителей. Когда песня закончилась, на меня обрушился шквал аплодисментов. Я шёл к своему месту и видел, что это не наигранная или напускная радость, а подлинное чувство людей, которые сами являются музыкантами и искренне любят красивую музыку. Проходя мимо Пугачевой, она мне шепнула:

— Ну ты и дал.

Когда я подходил к сидящему Брежневу, то он встал, крепко пожал мне руку и расцеловал. Два фотографа, которые снимали весь банкет с самого начала, сделали несколько снимков нашего поцелуя с Брежневым. Может теперь этот поцелуй станет таким же известным, как поцелуй Брежнева с Хонеккером.

— Вот это песня, — сказал Леонид Ильич, когда разжал свои объятия. — Завтра в Завидово возьми с собой гитару. Приедут Суслов и Андропов, пусть тоже её услышат. Давненько я такого заводного исполнения не слышал, чуть сам плясать не вышел. Порадовал, так порадовал.

Далее банкет продолжался по возрастающей. Тосты за Ленина, Партию и Брежнева звучали постоянно. Через час Леонид Ильич встал и за ним встали все. Он со свитой двинулся на выход, не забыв пожать мне руку на прощание и хлопнуть меня по плечу, что ещё раз дало понять мне, что с песней я ему угодил.

Без руководства банкет превратился в обычную пьянку. Кто-то уже ушёл, другие объединились в группы. Я перебрался к своим, которые сидели скромно и спокойно занимались дегустацией блюд. Солнышко заказала у официанта кофе и пила его с эклером. Серёга просто молча ел и смотрел по сторонам на подвыпивший народ.

— Как вы тут без меня? — спросил я своих друзей.

— Брежнев нас не целовал, — ответила Солнышко, смеясь, — поэтому мы просто сидели и наблюдали за всеми, но, в основном, за тобой. Я видела удивленную и завистливую реакцию многих, когда они поняли, что ты будешь сидеть рядом с Брежневым.

— Как вам моё выступление? — сказал я, сев рядом с Солнышком.

— Сногсшибательно. Хоть мы и сами записывали с тобой эту песню, но ты выступил вообще отпадно. Народ забыл свою зависть и искренне радовался твоему исполнению. А поцелуй Генсека был просто бесподобен. Надеюсь, наши фотографии, где мы попали в кадр, нам отдадут потом на память?

— Я об этом спрошу завтра у Брежнева. Он меня пригласил в Завидово на охоту, где я ему должен буду передать письмо от английской королевы. Надеюсь завтра успеть вернуться к званному обеду, так как Леонид Ильич обещал прислать за мной машину.

— Ух ты! На охоту с самим Брежневым пойдёшь, — сказал восхищённо Серёга.

— А я успею утром тебя собрать? — спросила Солнышко, гордясь мной.

–. Я сам с вечера соберусь, а утром тебя будить не буду. У тебя ещё дел куча с организацией застолья и потом ещё на репетицию вечером ехать всем придётся.

— Во сколько ребятам сказать, чтобы приезжали к нам?

— В половине второго. Если охота будет удачной, может кусок жареной кабанятины привезу, будет чем удивить гостей.

Мы ещё немного посидели и пошли на выход. Артисты уже не выступали, а просто пьянствовали в своих компаниях. По пути к двери меня перехватила довольная Ольга Николаевна и стала хвалить меня и моё выступление. Вот выпила совсем немного и сразу стала нормальной женщиной. Теперь с ней больше проблем у меня не будет и расстались мы лучшими друзьями. Вот что значит неожиданно оказаться любимчиком Брежнева. Он, кстати, мне тоже сегодня подпевал, только сидя за столом, а не стоя, как Её Величество. Но и этого вполне достаточно, чтобы завтра вся московская музыкальная тусовка начала бурно обсуждать это неординарное событие.