Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга пятая

— А чего ты здесь, на диване лежишь? — спросила моя первая любимая жена, потому, что вторая у меня тоже уже есть. — Почему в спальню ко мне не пришёл?

— Я заглядывал, а ты спала. Не хотел тебя будить да и с бумагами надо было поработать.

— Это так трогательно, что ты обо мне заботишься. А я полежала в ванной и потом заснула. Отвыкла я таскаться с тобой по всяким нашим делам. За неделю форму потеряла. Одни только лингафонные курсы из меня всю кровь выпили. Спасибо, Александр Самуилович меня до дома подвёз. У него не так просторно в машине, как у нас, но зато поболтали. Игорь с Леной всё про тебя расспрашивали. Я им про бюст твой рассказала, так они вообще были этим до глубины души потрясены. Они тоже, как и мы сначала, думали, что бюст ставят героям только посмертно. Про центр наш молодежный тоже интересовались.

— Вот и поболтала вдоволь. И молодец, что отдохнула. Легче концерт перенесёшь, а потом, как правильно ты сказала, втянешься. У нас в пятницу и в воскресенье ещё с тобой концерты.

В прихожей раздался звонок от консьержки. Оказалось, что это Маша так рано приехала. Я пошёл её встречать прямо в халате. Чего суетиться, она меня во всех видах уже видела. Если бы под халатом ничего не было, ещё можно было бы переживать, а так я в трусах, значит одет. Я сэр только в Англии, а на родине я простой советский парень, которому можно и в халате по собственной квартире походить.

— Ты чего так рано, — спросил я свою школьницу-любовницу, когда открыл дверь. — Мы тебя позже ждали.

— Я пораньше уехала со стройки, — ответила Маша, целуя меня в губы, пока Солнышко не видит. — Потом дома привела себя в порядок и сразу к вам. Димку предупредила, что сама доберусь.

— Тогда проходи. Есть хочешь?

— Какой-нибудь бутерброд я бы съела.

— Значит пошли на кухню. Там как раз я заказ продуктовый привёз из ЦК. Сейчас Солнышко из ванной выйдет и вы вместе кофе попьёте. Я сейчас вам бутерброды на двоих сделаю, а ты пока в гостевом туалете руки помой.

Маша опять быстро меня поцеловала, а я погладил её по попе. Совсем забыл, что она от этого сильно возбуждается. Она увидела на моём лице всю эту гамму чувств и улыбнулась.

— Не волнуйся, — сказала Маша шёпотом, — я себя контролирую.

— Сейчас выйдет Солнышко и я ей скажу, что я тебя уговорил заниматься вокалом.

Она, в знак согласия, кивнула и пошла мыть руки, а я поставил чайник на плиту, чтобы вода вскипела для кофе. Достал банку чёрной икры и открыл ещё югославскую ветчину. Когда они обе появились на кухне, то стол был уже накрыт.

— Да, молодец у тебя Андрей, — сказала Маша с завистью в голосе, садясь за стол. — Мне бы такого мужа, я бы его любила и пылинки с него сдувала.

— И я его очень люблю и ценю, — ответила улыбающаяся Солнышко. — Он у меня один такой. Вот он думает, что это он меня выбрал. А это я его выбрала и никому теперь не отдам.

— Не ссорьтесь, девочки, — сказал я, примирительно, и про себя усмехнулся, потому, что они обе уже давно не девочки и именно я к этому непосредственно приложил свою руку, и не только её. — Я сам знаю, что я хороший. А Маша своего себе такого же найдёт. Кстати, я Машу уговорил и она согласилась ходить на занятия к преподавателю по вокалу. Так что через год ждём ещё одну звезду советской эстрады.

— Да, я тоже, как Светлана, решила стать певицей. Раз Андрей сказал, что у меня неплохой голос, то надо попробовать.

— Правильно. У нас теперь есть свой концертный зал и мы с Андреем тебе поможем.

— Но это будет музыкальный проект из трёх певиц, который буду вести я, как продюсер. И наш молодежный центр станет настоящим продюсерскими центром, как на Западе.

— И ещё, Маш, — добавил я после паузы, — учи старательно языки. Вот сейчас Светлана мучается с французским, потому, что его не знает. А нам в эту субботу во французском посольстве петь, а потом в Париж ехать.

— Ух ты, — сказала восхищённое Маша, — я тоже хочу в Париж.

— Будет тебе Париж и Лондон впридачу. А теперь ешьте и надо собираться. Нам сегодня необходимо чуть пораньше в «Россию» подъехать.

Я, глядя на активно жующих бутерброды девчонок, тоже за компанию съел два. А потом начались сборы. Маша помогала Солнышку, а я собирался сам. Два инструмента и барабаны. И это теперь всё моё, хотя официально, то есть «де-юре», испанская гитара и барабаны Бонго числились на балансе нашего центра. Но «де-факто» они были уже моими. Я их потом выкуплю и они уже полностью будут принадлежать мне.

Маша старалась и Солнышко прямо на глазах превращалась в яркую звезду, в прямом и переносном смысле.

— Красота — это страшная сила! — изрёк я с пафосом знаменитый афоризм.

Особенно популярным стало это выражение у всех советских людей в конце 40-х годов XX века, после того, как эту фразу сказала Маргарита Львовна — комический персонаж, сыгранный великой русской актрисой Фаиной Раневской в фильме «Весна». Сказала она её, примеряя шляпку и глядя на себя в зеркало. Но как оказалось, эту фразу придумала не сама актриса, а Семён Надсон, известный поэт XIX века. Петербургский поэт ещё в 1883 году написал стихотворение «Дурнушка», в оригинальном названии — «Ах, красота — это страшная сила!». Вот оттуда и пошло это выражение. Правда, какой-то умник добавил к этому ещё одну часть и получилось вот что: «Красота — страшная сила, но с годами она становится ещё страшнее!»

В прихожей опять зазвенел домофон. Консьержка сообщила, что к нам поднимается на лифте Дмитрий. Ну вот и кавалерия пожаловала. Димку я впустил и передал ему мои инструменты и наши сумки с моими рыцарскими доспехами, сценическими платьями моей невесты и радиомикрофонами. Теперь я очень важный человек и мои гитары и вещи пусть носят мои помощники. Я, конечно, подшучиваю над собой, но действительно, мы с Солнышком уже можем себе позволить не ходить нагружёнными, как какие-то вьючные животные. Нас теперь в любой момент могли сфотографировать папарацци и не хотелось бы на фото выглядеть непрезентабельно. Слово «папарацци» вошло в обиход после выхода на экран в 1960 году кинофильма Федерико Феллини «Сладкая жизнь», у главного героя которого был друг, фотограф Папараццо. Вот поэтому и не хотелось стать объектом насмешек.

Ну вот, накаркал. Ведь знаю же прекрасно себя, что как только о чем-нибудь подумаю, то это обязательно произойдёт. В Англии мы уже привыкли, что нас на каждом шагу фотографировали, особенно это часто происходило при выходе из гостиницы. Вот и здесь такое началось. Оказалось, что нас у подъезда ждала корреспондент журнала «Работница» и с ней фотограф. Ну что же, мне не привыкать давать интервью. Вопросов было много, но мы быстро с ними справились. Я пытался подозвать к нам Серегу, который приехал вместе со своей аппаратурой в одном из двух «рафиков». Но он, как всегда, наотрез отказался в этом участвовать. И даже уговоры его Ирки не смогли поколебать его решимости не лезть в объектив.