Анатолий Подшивалов - Абиссинец

— Рас Александр, как ты собираешься обороняться, если придет еще одна эскадра? — задал вопрос Негус. Господин Ильг послал в Рим телеграмму с предложением мирных переговоров и установления перемирия, но пока ответа нет.

— Ваше величество, предлагаю вывести все имущество со складов в Асмэру, так как если придет эскадра, не исключена бомбардировка с моря снарядами тяжелых орудий — они сметут весь порт и мы ничем не можем помешать.

— Но у нас же есть захваченные корабли с пушками?

— На корабли нужны экипажи и артиллеристы, которые могут обращаться с корабельными орудиями крупных калибров. Я здесь отобрал полтора десятка артиллеристов, но они вряд ли помогут нам с этими орудиями, также как и мои. Взрывчатки для мин у меня больше нет — она пошла на то, чтобы утопить большой крейсер. На кораблях есть торпедные аппараты, но с ними опять-таки надо уметь управляться. Здесь все зависит от того, будут ли моряки, готовые к сотрудничеству, но вряд ли они будут стрелять по своим.

— Господин Ильг объяснил мне, что ты предлагаешь сдать свою землю в аренду под строительство русской морской базы. Для чего она нам? Можем ли мы построить свою? И какая разница, что за иностранцы будут на нашей земле: русские или итальянцы? Мне ведь придется объяснять это другим расам и это будет первый вопрос, который они зададут мне.

Я повторил все то, что объяснял Ильгу: что свой флот и своя база — это очень дорого. Основная разница между русскими и итальянцами в Эфиопии в том, что итальянцам не нужна была самостоятельная Эфиопия, а Россия за то, чтобы Эфиопия была независимой страной и наш император установил для этого дипломатические отношения, которые и сейчас действуют, другое дело, что я в отставке, но царь может прислать Полномочного Посла в любое время. Кроме того, строительство базы потребует времени, но можно попросить Петербург прислать в качестве стационера[1] броненосец или броненосный крейсер, тогда еще итальянцы сто раз подумают, высаживать ли десант.

Пока Эфиопия не может защитить себя с моря и построить промышленность без иностранной помощи, не лучше ли обратиться к тем, кто подал руку этой помощи в тяжелый час — то есть к России, а не к любой другой державе, которая захочет поработить Эфиопию. Более того, я хочу поселить на своих землях русских, прежде всего казаков, которые будут сами себя обеспечивать продуктами и защищать эту землю, если им будут платить жалованье во время военной службы.

— Это все понятно, и на свих землях ты можешь селить кого угодно, тем более, что Тигре наиболее пострадала во время войны и там осталась только половина молодых мужчин из того количества, что было до войны (и тех ты хотел сделать калеками, подумал я). И пользу отрусских в Эфиопии я тоже вижу. Но не получится ли так, как ты мне говорил про колонизацию Африки, что африканцы будут работать, а белые люди будут сидеть в хороших домах и пить кофе?

— Великий царь царей, если ты думаешь, что русские так поступают — поезжай в провинцию Аруси на мои земли вдоль реки Аваш и посмотри на русскую деревню: много ли ты там найдешь колонизаторов, пьющих кофе, в то время как на их полях гнут спину черные рабы? Русские поселенцы там уже собрали первый урожай и теперь выращивают второй, поставили добротные деревянные дома и церковь и все это за пять месяцев! И они не хотят уезжать, двое женились на абиссинках, остальные собираются привезти семьи из России, когда пойдут пароходы.

Негус сказал, что обязательно посмотрит русскую деревню по дороге в Аддис-Абебу, когда будет подписан мир. Войска собираются у Мэкеле, вдруг французы пропустят итальянцев через Джибути и если войска Негуса останутся в Асмэре, то не успеют их перехватить. Но гвардия, сам Менелик и Ильг останутся здесь, у телеграфа, чтобы дождаться ответа итальянцев.

Не успели мы завершить Совет, как с телеграфа привезли телеграмму из Массауа. Неужели десант?

Нет, всего лишь весть о том, что пришла французская канонерка из Джибути. Хотели высадиться, но урядник не дал: «Вот будут господа офицеры к вечеру, тогда и пожалуйте, а сами мы по-французски не понимаем». Дал команду отбить сообщение в порт, что через час выезжаем. Погрузились в поезд — теперь база отряда будет в Массауа, забрали специалистов-инженеров и артиллеристов, к нам присоединились чиновник-интендант для оценки оплаты за трофеи и рас Мэконнын.

По поводу оплаты за корабли условились, что за посудину будет заплачено как за крепость — тысяча золотых и отдельно за вооружение, все по отдельности. Ильг сказал, что он узнал из газет, сколько стоил итальянцам утопленный нами крейсер «Догали», — четыре миллиона лир, из них половина — стоимость вооружения. Он просил понять, что Эфиопия не в силах заплатить реальную стоимость кораблей, поэтому просит понять, что призовые деньги это не отражают, а являются лишь наградой[2]. Конечно, чтобы как-то вознаградить за такой подвиг, Негус пожалует всех участников операции, даже простых ашкеров, орденами и дворянским званием баляге, как минимум, дающим право на землю. Я поблагодарил и попросил десяток флагов Эфиопии — поднять на кораблях и на здании порта.

Поезд под горку бежал быстренько, по дороге было приключение — не приключение, но непредвиденная остановка. Из зарослей кустов к железнодорожному полотну вышел оборванный истощенный человек в гражданском костюме, с чемоданом в руках и стал махать руками, чтобы мы остановились. Поезд остановился, человек подошел и сначала на итальянском, затем на тигринья, а потом, поняв, что его не понимают, на ломаном французском объяснил, что он кассир отделения итальянского банка в Асмэре. Ему дали напиться и попросили открыть чемодан. В чемодане оказались пачки итальянских и французских банкнот. Я обратил внимание, что в чемодане довольно много пустого места и спросил, все ли деньги он сдает.

— Да, эччеленца, все! Деньги предназначались на выплату жалованья экспедиционному корпусу.

— Хорошо, я вам поверю, но если это не так, вы будете повешены.

После этого нашлись еще британские фунты и мешочек с золотом, прикопанные неподалеку. Как уверял кассир, это — частные вклады, которые не подлежат конфискации как военный трофей, поэтому он их и спрятал, намереваясь потом вернуться и раздать частным вкладчикам банка. Как он рассказал, в бега он пустился, как только ему сказали, что вооруженный отряд занимает Асмэру, а туземная рота разбежалась. Он намеревался отсидеться в лесу и дождаться, пока итальянцы не отвоюют город, но вода и припасы кончились, а итальянские войска не появлялись. Изорвав одежду о колючие кусты, страдая от голода и жажды, он вышел к дороге и решил сдаться.

Дальше все было без приключений и остановок, не успели соскучится — вот и море вдали блеснуло — порт Массауа. База и склад имущества у нас в форте — остановились ворот и начали выгружать ящики с имуществом отряда, я же с Мэконныном на лошадках, что были здесь раньше, поехали на берег. Основной наш табун в вагоны не поместился, десяток казаков погнал лошадей и мулов без груза, взяв только бурдюки с водой, вдоль дороги, завтра они прибудут. После выгрузки поехали в порт. Дежурный младший урядник отрапортовал, что утром пришла французская канонерка, но а порт не входила, а встала далеко, на внешнем рейде. С канонерки спустили баркас с офицером, который, прошел к молу и был встречен вооруженными казаками, да еще и пулемет выкатили. Дежурный по порту по-французски не понимал, и разрешения никаких не давал, переговоров не вел, понял только что они из Джибути и французский офицер жестами показал, что они хотят высадиться на берег. Казак также жестами дал понять, что высаживаться нельзя. Неизвестно, что понял француз, но они развернулись и пошли обратно, к канонерке. На борту баркаса был фотограф, который сделал несколько снимков кораблей и порта. Кроме того, фейерверкер Новиков и два артиллериста навели на канонерку пушку на оставшемся на плаву крейсере. По мнению казака, французы именно этого и испугались и скоро, приняв баркас, канонерка ушла в море.