Анатолий Подшивалов - Абиссинец

— Скажи, а потери у вас большие, я смотрю, казаков только горстка осталась.

— Из прибывшей со мной в качестве охраны посланника, то есть меня, полусотни — двое убитых, один ранен довольно тяжело, ногу ему сегодня оперировать будут с помощью моего аппарата, есть надежда, что тогда ампутировать ее не придется, и легкораненых человек пять, кому-то я сам пулю или осколок вытащил, а у кого-то навылет ранение было.

Смотрю, Сандро заинтересовался моим бахвальством, а что поделать, надо себе союзника зарабатывать. Только было хотел предложить, взяв лампу пойти пострелять в сад по мишеням на сарае, проверит у кого рука после «Мумма» тверже, как услышал в коридоре голос Михалыча, зовущего «гранд дюка».[2]

— Сандро, пойдем к гостям, а то они подумают, что мы друг друга перестреляли!

Вышли из кабинета и пошли в столовую. Гости лакомятся десертом. Велел принести еще шампанского и налить всем, предложил тост за здоровье моей невесты, прекрасной Мариам.

Надо было видеть как вытянулась физиономия Михалыча и скукожился мсье Ильг, как будто лимон съел, а не засахаренную апельсиновую дольку с торта. Командиры кораблей недоуменно посмотрели на Сандро и на меня, а я продолжил:

— Просто некоторые господа как здесь присутствующие, так и отсутствующие, уже давно одобрили мой брак с Мариам и вот все никак не дают нам обвенчаться, видимо, все же партию получше ищут, вдруг какого-нибудь принца занесет в эту дыру. И невдомек им, что без меня они бы уже продули эту кампанию и подписали унизительный мир, потеряв еще половину территории, а то и всю. Хотя еще не поздно проиграть!

— Господин Ильг, вы хоть в Италию отбили телеграмму, что согласны на мирные переговоры, а то уже две недели прошло с итальянского предложения, а вы все охотитесь на зверьков, как будто мирное время и других забот нет. Я бы на месте итальянцев уже не выдержал и послал сюда сильный экспедиционный корпус. Или вы думаете, что русские стационеры будут за вас драться с итальянской эскадрой? Как бы не так, стационер защищает своих дипломатов и граждан своей страны и, пока войны между Россией и Италией не объявлено (а ее не будет), ни одно орудие кораблей на рейде Массауа не выстрелит.

Ильг вскочил и вышел, за ним Михалыч потащил бедную Машу.

— Ну вот, господа, остались только русские, теперь можем спокойно поговорить, о чем душа пожелает. Давайте выпьем прекрасного шампанского за победоносное русское оружие и русских людей, которые им прекрасно владели в этой кампании — за наших казаков!

Аристарх так и расцвел, а то сидел какой-то потерянный, шампанское ему явно не нравилось, а больше, извини, Аристарх, ничего пока не будет. Вот перейдем в курительную комнату — там и коньячок есть…

Потом пили за доблестный флот и Андреевский флаг, потом опять за любовь, потом опять за что-то хорошее. В общем, вечер удался и я пригласил всех заночевать у меня в гостевых комнатах, и, вообще, оставаться в особняке сколько душа пожелает. Здесь и ванны с горячей водой есть и кухня европейская, все, что душе угодно. Под конец вечера оба капитана пообещали, если кто будет меня и Машу обижать, разнести все побережье к такой-то матери. Сандро к этому моменту уже тихо посапывал в кресле. Попросил Нечипоренко перенести его в гостевую комнату, пришли казаки и во главе с есаулом и утащили великокняжескую тушку, есаул потом так и не вернулся, надоела ему, видать, эта компания. Выпив еще немного, а шампань моряки употребляли в невообразимом количестве, да еще мешая с коньяком, разошлись спать. Посмотрим на мариманов завтра, не укусит ли их «бурый медведь»[3]?

Утром встали поздно, вид у всех был помятый. Принял ванну, нацепил дипломатический фрак с шитьем, потом постелил на пол шаму, сложил туда эфиопское обмундирование, щит, саблю и шапку из перьев, будь она неладна, завязал узлом, сел на лошадку и в сопровождении двух казаков поехал к Негусу. Вопреки ожиданию, Менелик принял меня сразу и обратил внимание на узел, спросив, что там. Я ответил, что вместе со своим отрядом принял решение вернуться на Родину на одном из стационеров, видимо, все же на «Чесме» и прошу принять отставку, а в узле — эфиопская форма и регалии кеньязмача. Никто из казаков не изъявил желания остаться здесь, даже за титул. В Россию должны вернуться все, в том числе мои люди в провинции Аруси, если они мне не напишут, что хотят остаться здесь, а также есаул Леонтьев, находящийся в тюрьме, я уже напоминал о нем. «Чесма» отчалит, когда все соберутся на борту, включая Мариам. На корабле есть православный священник и корабельная церковь, в ней нас и обвенчают.

Пожалованные мне земли готов отдать обратно в обмен на публично обещанную мне руку Мариам. Согласен взять ее без всякого приданого. Еще я прошу расплатиться с моими людьми за четыре месяца, так как ни я ни они обещанного жалованья не получали (при этом Негус вопросительно посмотрел на Ильга, сидевшего на скамеечке у подножия трона, тот пожал плечами). То оружие, что я привез из России, согласно приказу царя, остается вам, а вот за оставшиеся трофеи — то есть пять тысяч новеньких многозарядных итальянских винтовок и батарею горных орудий, придется тоже заплатить, или мы заберем их с собой.

Положил узел на ковер, но Менелик сказал, чтобы я его забрал, а ответ мне будет дан сегодня же.

24 мая 1892 г., шатер императора Эфиопии Негуса негешти Менелика II. Внутри шатра двое — сам Негус и его советник и приятель Альфред Ильг.

— Да, Альфред, как то неприятно все получилось с этим русским, — поморщился Менелик, — а все рас Мэконнын испортил, пристраивает свою падчерицу везде, ведь не родная она ему и знает, что я ее не люблю как дочь предыдущего Негуса, что в неволе меня как заложника держал.

— Согласен, нехорошо, но пока этот русский нам нужен, переговоры я один не выдержу, — задумался над перспективой советник. Мэконнын сам начал эту игру, для европейца Мариам красивая, не то, что для суданца, которому рас ее до этого сватал, тот сказал, что она маленькая и тощая. Но, русский принц вроде не прочь позабавиться, а в жены ее брать точно не будет, еще подумает, что здесь такой обычай, как в диких племенах, где принято дочерей и жен предлагать дорогому гостю на ночь в знак уважения, так что здесь рас Мэконнын просчитался.

Дальше приятели стали обсуждать, что рановато сбрасывать русского кеньязмача со счетов, хоть он и из простолюдинов оказался (Мэконнын как-то поделился, что его «сын» сказал, что дед его купцом был). Да, бывало, что и в дэджазмачи поднимался лучший воин, но никогда никто здесь не забывал про род и происхождение, кровь княжеская — это кровь и ничего с этим сделать нельзя. И что с того, что Александр был послом русского императора, вон вчерашние послы вообще приехали без подарков и верительных грамот (видимо, Ильг сказал Негусу, что верительные грамоты — это главное, хотя реально никаких посольств, кроме русского до этого не видел). Может, у русских можно любого голодранца послом назначить. Вот поэтому знатные расы и не понимают, с чего вдруг Негус так привечает русского выскочку-простолюдина, земли ему богатые пожаловал.