Александр Иванов - Кайа. История про одолженную жизнь. Том 2 [СИ]

— Какие именно те записи? — уточнил я.

— Те самые, на которых Глава Совета Старшеклассниц с подругой занимались… — тут она на секунду умолкла, подбирая нужное слово, — непристойностями, плюс, та запись, где она на общем построении орала всякие небылицы про других Воспитанниц, а еще была запись с Бала, также в Сеть попало виртуальное изображение повесившейся Воспитанницы…

— Стой-стой-стой, — прервал ее я, — хочешь сказать, что теперь вся страна знает обо всей фигне, что случилась в Пансионе?

— Угу, — угукнула Оксана, — тут такая драма творится, что просто пипец. Помимо девочек, которых родители забрали, некоторых еще, тех, кого поймали на том, что они выкладывали без разрешения в Сеть такое — повыгоняли, а тех, про кого наговорила Глава, — «попросили» уйти.

— В Пансионе, вообще, кто-нибудь остался? — спросил я.

— Ну, не всех же выгнали и забрали, — ответил Оксана, — а еще многие воспитатели ушли.

— Ясно, — ответил я.

— И вот еще, что странно! — воскликнула моя собеседница.

— Что? — спросил я.

— Яна берегла свой видеофон, как зеницу ока, пылинки с него сдувала, она бы ни за что не стала брать его с собой в ванну… — сообщила мне соседка.

У меня вспотели и зачесались ладошки.

— И для нее же было бы лучше, если бы она его не брала, — перебил ее я.

— Угу, — снова угукнула Оксана, — возвращайся поскорее, а то мне тут одной…

— Вернусь через несколько дней, — ответил я и, попрощавшись, нажал «отбой».

Это же никаких денег не напасешься, если так часто обновлять столь дорогой гардероб! — подумал я, складывая вещи в чемодан.

Чуть позже, зайдя во внутреннюю Сеть Пансиона, обнаружил, что: «после двадцати восьми лет беспорочного, преданного и самоотверженного служения российскому образованию на директорском посту нашего славного Пансиона, в почетную отставку, с назначением Пенсии и с присвоением государственной награды, выходит, любимая всеми воспитанницами, учителями и работниками Пансиона, Вера Степановна, оставляя свой пост в надежных руках…».

«Вместе с ней, не имея сил продолжать работу без своего любимого Руководителя, свои посты в Пансионе, по собственному желанию и с назначением Пенсии, а также с присвоением государственных наград, покинули: …», далее шел достаточно длинный список тех, кто «ушел по собственному желанию».

Директрисе, теперь уже бывшей, а также ее прихвостням, из числа бывших Воспитателей, очень повезло, что «добрый дядюшка» Художницы, решил устроить дебош в Пансионе и чтобы «накинуть платки им на ротки», их отправили в почетную отставку, с Пенсией и значки даже какие-то выдали, а не просто вышвырнули «на мороз», из-за произошедших в Пансионе катаклизмов.

Интересно, что сказали тем девочкам, которые стали свидетельницами того, как меня под «белы рученьки» уволокли к «дядюшке» на разговор? Видимо припугнули их знатно.

В этот момент из «ящика», который работал «для фона», донеслось:

— А теперь к последним новостям: как стало известно из сообщения, выпущенного канцелярией Правительства Его Императорского Величества, после недавно проведенных Министерством Войны, совместно с Министерством Внутренней Безопасности, учений, по освобождению заложников, в московском Пансионе воспитанниц Министерства Войны, было принято решение о существенных кадровых перестановках в обоих ведомствах…

Услышав слова ведущей, я рухнул спиной на кровать и захохотал.

Кайа не стоит и капли пролитой из-за нее крови, а все то, что произошло: мое спасение, убийство «дядюшки» и его бойцов — все это было лишь для того, я уверен, чтобы «убрать с доски» одни «кадры» и «продвинуть» другие.

Этой ситуацией очень ловко воспользовались очень ловкие люди, ничего личного — только бизнес.

Меня, вопреки ожиданиям, оставили в покое и не теребили аж до самого вечера, до семейного ужина, который, видимо, никак не мог обойтись без меня и на котором, вполне ожидаемо, я был самой обсуждаемой персоной.

— Я давно не испытывала такой неловкости и стыда, — с возмущением заявила моя бывшая «мачеха», Лидия, когда за столом собрались все те, кто должны были присутствовать, — когда эта… Кайа, устроила балаган перед всеми теми людьми из полиции, что приходили сегодня разговаривать о серьезных вещах! Она абсолютно бесстыжая и ничего не знает о приличиях и манерах! Такой позор в последний раз я переживала, когда она же устроила тот самый «спектакль» в ванной!

— Матушка, — обратилась к «бабуле» одна из моих «тетушек», та самая, с которой мы драли волосы друг другу, мама Олечки, — разве не вы обещали, что этот ребенок, по возвращению из душевной лечебницы, будет тихой, послушной и управляемой? А судя по тому, что мне рассказала Лидия, Кайа устроила Бог знает что! Как о нас подумают люди, когда узнают, что в нашей Семье не могут достойно воспитать дочь? Это же отразиться на всех юных барышнях Семьи!

Услышав этот «наезд» на меня, слово за столом, поливая при этом свое картофельное пюре соусом, взяла «матушка»:

— Лидия, — сказала она, — тебя никто насильно, насколько я помню, не заставлял присутствовать при беседе Кайи со Следователем, более того, балаган устроила именно ты, своими неуместными в тот момент репликами, произносить которые, тебя опять-таки никто не просил, а также, своим демонстративным уходом, а вовсе не Кайа, у которой, возник закономерный интерес, к некоторым техническим нюансам.

Бывшая «мачеха» уже набрала полную грудь воздуха, чтобы дать гневную отповедь, но моя новая «матушка» ей этого не позволила, продолжив:

— Что же до воспитания дочерей этой Семьи, то это, кажется, твоя Олечка, — сказала «матушка» моей «тетушке», — не так давно набросилась, ни с того ни с сего, на Кайю! А вслед за ней, в драку полезла и ты сама, за что, вас обеих «батюшка», — она кивнула на старого Патриарха Семьи, — и наказал, надеюсь, ты не забыла об этом?

На некоторое время спорщики замолчали и за столом воцарилась тишина, одни продолжали спокойно ужинать, а другие ждали продолжения словесной баталии.

— Кстати, если уж говорить о нарушенных обещаниях, — сказал я, отправив индейку в последний полет, по пищеварительному тракту и вытерев руки о салфетку, — дедушка, скажи, пожалуйста, как так вышло, что вместо обещанного мне Семьей замужества, после наступления моего шестнадцатилетия, пусть и не с самым достойным в Империи мужчиной, меня, дочь уважаемой Семьи, следующей же весной «сдают в аренду» какому-то дегенерату?

— Кайа! — это хлопнула ладонью по столу «бабуля», — мы с тобой, кажется, уже обсудили эту тему!

— Да, бабушка, — ответил я, — помню, ты сказала, что «ситуация изменилась» и что, когда и если я вернусь обратно, то, если я правильно цитирую, Семья оплатит все мои счета и я смогу делать всю свою оставшуюся жизнь, что мне вздумается, в рамках приличий.