Анатолий Дроздов - Пистоль и шпага [СИ]

— За что?

— Подпоручик опоил его настойкой лауданума, вследствие чего князь уснул, и очнулся только на следующий день. К тому времени битва завершилась, наша армия отступила, а Багратиона везли в Москву. Но уже не командующим Второй армией, поскольку на его место Кутузов назначил Дохтурова. Понятно, что это не обрадовало князя. Приятель пишет, что все лекари гадают: опоил ли подпоручик князя настойкой случайно или же не рассчитал дозу?

— Он не мог ошибиться, — покачала головой Груша.

— Вот и я так думаю, — согласился начальник лазарета. — Приятель придерживается похожего мнения, более того, хвалит подпоручика, считая его спасителем Багратиона. Не случись так, князь непременно продолжил бы командовать армией и неизбежно умер: ранение у него тяжкое. Сломано ребро, контузия внутренних органов. В таких случаях раненым предписывают строгий покой. Вам понравилась история?

— Благодарю, Карл Фридрихович! — сказала Груша. — Вы необыкновенно порадовали меня. Платон Сергеевич жив и находится в безопасности. Не знаю, зачем его отправили в Петербург, но там нет войны.

— Соглашусь, — кивнул начальник лазарета. — Только ваш знакомец впал в немилость к Багратиону. Это может плохо сказаться на его карьере. Князь горяч и обидчив.

— Попрошу мамА написать Петру Ивановичу, — сказала Груша. — Она с ним в добрых отношениях. Часом не знаете, где сейчас князь?

— Говорят, его повезли во Владимирскую губернию в имение князя Бориса Андреевича Голицына. Полагаю, что там оно всем известно, и письмо попадет по нужному адресу. Да и прибытие такого человека, как князь Багратион, не останется без внимания.

— Еще раз благодарю, Карл Фридрихович! — сказала Груша, вставая. Лекарь вскочил следом. — А теперь с вашего разрешения уйду. Хочу сообщить свежие вести мамА. Не нужно меня провожать, — добавила, заметив, что хозяин кабинета вышел из-за стола.

— До свидания, Аграфена Юрьевна! — поклонился лекарь.

После того как гостья ушла, он подошел к окну и, отодвинув портьеру, наблюдал как молодая графиня села в подъехавший к крыльцу экипаж, после чего тот спешно покатил по улице. «Эх, молодость, молодость! — подумал лекарь, отходя от окна. — Чувства кипят. Интересно глянуть на этого подпоручика. Чем он прельстил такого ангела, как Аграфена Юрьевна? Она же настоящее сокровище. Ей штаб-офицеры внимание оказывают, двое уже предложили руку и сердце, а она им отказала, хотя люди достойные и с состоянием. Интересно, знает ли о том старая графиня? А ежели знает, то как отнеслась?»

Вздохнув, начальник лазарета вернулся за стол и придвинул к себе стопку бумаг. Предстоящее прибытие большой партии раненых требовало хлопот.

Перед вечером у Анны мы с Виллие нанесли визит царю, где я повторил утреннюю процедуру, убедившись, с мозолями императора придется повозиться — воздействию ванны с поташом и компресса они почти не поддались. Опустив ноги в таз с горячей водой, Александр предложил нам сесть, а затем сказал:

— А теперь, Платон Сергеевич, готов выслушать ваш рассказ о сражении под Бородино. Говорите прямо, ничего не утаивая. Мне важно знать.

Я рассказал. О том, как отбили флеши, как их обороняли и как сошлись в рукопашной с французами. О нападении польских улан и ранении Багратиона тоже не забыл. Царь слушал, не перебивая, и в его глазах я видел огонь. Не ожидал. Хотя… Из трудов историков я знал, что Александр жаждал славы полководца, оттого и рвался командовать войсками. Из армии в начале Отечественной войны его удалили с трудом: самые авторитетные люди в империи обратились к царю с письмом, попросив заняться делами государства. Дескать, это важнее для Отечества. Александр, скрепя сердце, согласился.

— Жаль, что меня не было там! — сказал царь, когда я смолк.

— Хорошо, что не было! — не сдержался я.

Он глянул на меня изумленно.

— Под Бородино мы потеряли Барклая де Толли, — поспешил я. — Тяжело ранен князь Багратион. Что случилось бы с Россией, доведись вам, государь, получить в сражении тяжкую или, не приведи Господь, смертельную рану? Кто бы провел нас через бурю, налетевшую на Отечество? Ваше ранение или смерть стали бы подарком для Бонапарта.

А командование армией — тем более. Но об этом я благоразумно промолчал.

— К сожалению, это так, Платон Сергеевич, — вздохнул царь. — Мои сановники такое тоже твердят. Только это заставляет меня оставаться в Петербурге, хотя сердце мое — там, на полях сражений.

Позер…

— Полагаю, у вас, государь, будет возможность увидеть, как бегут супостаты от вашей карающей длани. Причем, скоро.

— Вот как? — он с интересом глянул на меня. — Странно это слышать сейчас, когда мы сдали неприятелю Москву. Что, кстати, вы об том думаете?

— Тяжкий, но необходимый шаг.

— Странно, — удивился он. — Вы первый офицер, который такое говорит. Другие возмущены, что Москву сдали без боя, и, чего греха таить, ругают Кутузова.

— Светлейший князь поступил верно.

— Объясните! — потребовал он.

— Под Бородино наша армия понесла огромные потери. Убиты или ранены лучшие русские генералы. Неприятель же пока силен. Дай Кутузов ему сражение под Москвой, и мы лишились бы и столицы, и армии. Теперь же она отдохнет, приведет себя в порядок, пополнится резервами, и с новой силой навалится на врага.

— Бонапарта не просто выгнать из Москвы, — вздохнул царь.

— Сам уйдет.

— Хм! — он с любопытством посмотрел на меня. — Уверены?

— А куда ему деваться? Мира, который он жаждет заключить, не будет. (Царь кивнул.) Москва, насколько знаю, оставлена жителями. («И сгорела», — едва не добавил я, но вовремя спохватился. Пожара в городе могло не случиться.) Провианта там мало, другой взять затруднительно — вокруг города наши войска. К тому же у Бонапарта скоро не останется армии.

— Куда же она денется? — удивился царь.

— Разложится. Французы шли грабить — им обещали славу и богатство. До последнего они дорвались. Пьют, веселятся, уничтожая захваченный провиант и набивая ранцы ценностями [52] О том пишут все историки. . Это уже не солдаты. Если прежде они храбро стояли под огнем и шли в атаки, то теперь не захотят умирать. Грабителю важно сохранить добычу.

— Любопытный вывод, — поднял бровь Александр. — Мне о таком еще не говорили.

— Платон Сергеевич служил в армии Бонапарта, — подключился Виллие. — Хорошо знает французов.

И вот кто тянул тебя за язык?!

— Это так? — Александр посмотрел на меня. По его глазам я понял, что для царя это не новость. Ладно, подыграем.

— Да, ваше императорское величество. Я родился и вырос за границей, где обучился лекарскому делу. Жил в Кельне. После того, как город стал французским, был насильно взят в армию Бонапарта. Служил военным лекарем в Испании, в войсках маршала Виктора. Улучив момент, бежал и перебрался в Россию. Это случилось незадолго до нашествия французов. При первой же возможности поступил в русскую армию.