Анатолий Дроздов - Пистоль и шпага [СИ]

— Предатель! — прошипел фон Бок.

— Ошибаетесь, герр капитан! — ответил француз. — Позвольте представиться: подпоручик отдельного батальона при командующем 2-й армии России Руцкий. Моему императору, — он выделил интонацией слово «моему», — нужны ваши пушки, и я их заберу. А это, — он ткнул пальцем в мундир, — маскировка, военная хитрость. Прикажите своим солдатам и офицерам сложить оружие и не сопротивляться.

— А если откажусь? — буркнул фон Бок.

— Тогда мы вас убьем, — пожал плечами Руцкий. — Мои казаки, — он указал на всадников у опушки, — предлагали сделать это сразу. Но я не хочу убивать прусских офицеров и солдат. Наши страны воевали против Бонапарта, а после того, как мы выгоним его армию, вновь станут союзниками. Возрожденной Пруссии понадобятся офицеры и солдаты, — подпоручик произнес это громко, чтобы слышали все. — Всем сдавшимся гарантирую жизнь. Мы снабдим вас провизией и оставим здесь. Кроме вас, герр капитан. Вы проследуете с нами в штаб русской армии. Ваше решение?

Фон Бок вздохнул и, достав из перевязи шпагу, протянул ее русскому.

— Мюллер! — крикнул он лейтенанту. Тот происходил из простолюдинов, поэтому капитан не церемонился. — Опусти пистолет! Всем сложить оружие и не сопротивляться.

Артиллеристы подчинились. Некоторые, бросая тесаки, ворчали, но больше для виду. Даже самым храбрым было ясно, что казакам они на один зуб. А еще пехота… Разоружившись, артиллеристы отходили в сторону, куда им указал Руцкий, там спешившиеся казаки споро освобождали немцев от излишнего имущества, складывая его в мешки. Другие выдавали каждому по паре сухарей и отправляли обратно к ручью. Спустя короткое время артиллеристы, сидя на берегу, грызли сухари, запивая их водой из ручья. Выглядели они при этом не слишком огорченными. В конце концов, переодетый русский сдержал слово. Напоил, накормил и даже не стал угонять в плен. Они вернутся к своим, где их, конечно, отругают, но наказывать не станут: они всего лишь выполнили приказ командира. А там, глядишь, и домой отправят. Кому они нужны без пушек?

Фон Бока отвели к опушке, где усадили на расстеленную попону. Подскочивший солдат в сером мундире принес ему ломоть хлеба и приличный шмат сала, которое капитан порезал оставленным ему ножом. Тот же солдат набулькал в жестяной стакан прозрачной жидкости из манерки, и фон Бок, поднеся его ко рту, уловил запах водки. Отказываться он, конечно, не стал. Выпил и стал энергично жевать. Военная жизнь научила: есть нужно, когда есть возможность, позже может не получиться. Насыщаясь, капитан наблюдал за происходящим у ручья. Русские выпрягли из передков их уставших лошадей, напоили их и подвесили каждой на морду мешок с овсом. Взамен запрягли других из подогнанного табуна. Их лошадки выглядели мелкими, но фон Бок знал, что те весьма выносливы, и пушки потянут споро. Тем временем отдохнут трофейные кони, после чего упряжки сменят. Скрепя сердце, капитан признал: русские действуют на редкость умело. Без единого выстрела и потерь захватили нужные им пушки, теперь благополучно доставят их в свою армию, где получат заслуженную награду. Если у них все такие, у Наполеона нет шансов.

— Перекусили? — спросил подошедший к нему Руцкий. Он уже снял французский мундир и сейчас красовался в зеленом, в котором нисколько не походил на посыльного из штаба Бонапарта, которого фон Бок видел на дороге. И куда девались надменность и апломб?

— Да, — ответил капитан, вставая.

— Тогда едем, — сказал русский. — Вам дадут другого коня, ваш устал.

Он повернулся.

— Герр подпоручик! — окликнул его фон Бок.

— Что? — повернулся русский.

— Это правда, что Россия и Пруссия будут сражаться против Наполеона?

— Не сомневайтесь! — кивнул Руцкий.

— Я смогу поступить на службу в русскую армию?

— Не мне решать, — улыбнулся подпоручик. — Но вы сможете высказать эту просьбу в штабе армии. Не хотите в плен?

— Я уже там был, — буркнул капитан. — Ничего хорошего…

Начальству не угодишь. Багратион выслушал наш доклад об операции хмуро. Побеседовал с моей помощью с пленным немцем — не силен Петр Иванович в языках, приказал того увести, а затем прошелся по избе, где разместился штаб армии, заложив за спину руки. Затем встал против меня.

— С чего вам взбрело в голову, подпоручик, выдать себя за француза?

— Военная хитрость. Она помогла захватить пушки без единого выстрела, мы не понесли потерь.

— Облачиться в мундир врага русскому офицеру — позор! — буркнул князь. — У светлейшего могут не понять. Как прикажете писать реляцию? Вот что, майор, — он посмотрел на Спешнева. — Изложим это иначе. Пушки вы захватили с бою, наскочив на дороге на отставшую роту. Ошеломленный неприятель не оказал должного сопротивления. Побив, а частью разогнав супостатов, вы забрали орудия и пленного капитана, коих и доставили в армию. Это даст мне возможность хлопотать о наградах. Рюмину и Чубарому — ордена Святой Анны третьего класса. Казакам и егерям — Георгиевские кресты, три на полусотню и пять на роту. Озаботьтесь вручить знаки военного ордена перед строем батальона у развернутого знамени. Вас, майор, я попрошу наградить деньгами, что впишут в формуляр. Руцкому — выговор.

— За что, ваше сиятельство? — обиделся я.

— За то, что оставил Бонапарту артиллеристов. Их вернут в строй, и они будут стрелять по нашим войскам.

— Мы забрали у них пушки.

— Будут сменным составом — заменять убитых.

М-да, не подумал.

— Мы не могли привести их с собой, — попытался оправдаться я, — замедляли передвижение. Лошадей для них не было. Мы и так спешили, заваливая за собой дорогу срубленными деревьями. Французы могли выслать следом кавалерию.

— Разве я говорил о пленных? — поднял бровь Багратион. — Они враги, пришедшие с оружием на русскую землю. Вот пусть в ней и остаются.

Гм! Следовало послушать Чубарого: он предлагал пленных вырезать. Сминдальничал, не поднялась рука. Прав Багратион. Я вздохнул.

— Ваше сиятельство! — подал голос Семен. — Благодаря находчивости и предприимчивости подпоручика Руцкого батальон получил четыре орудия с зарядными ящиками, не понеся при этом потерь. Он доставил в штаб армии пленного офицера неприятеля. За любой из этих подвигов причитается награда. Вы же хотите подпоручика наказать. В армии такого не поймут.

А Семен-то молодец! Еще недавно боялся генералу на глаза показаться, а сейчас, гляди, спорит. Вот что новый чин и орден делают.

— Та-ак! — Багратион качнулся на каблуках, и ноздри его огромного носа затрепетали. — Дерзить командующему? Распустились вы в своем батальоне. А все он! — генерал ткнул в меня пальцем. — Набрался вольнодумства у французов и других учит. Мне тут докладывают… Позволяет себе командовать старшими чином, а вы, майор, закрываете на это глаза. Я научу вас субординации! — Багратион потряс сжатым кулаком. — Под арест вас, что ли, посадить? Обоих, — добавил задумчиво.