Марк Оскобин - Гримуар Геймера

— Справедливо, — поддерживаю я Мышку. — На борту такого корабля обязана находиться штурмовая группа или просто служба безопасности.

Романыч задумчиво гладит усики и спрашивает:

— Да, но разве смерть Геймера-кукловода не обесточит мобов?

Напоминаю ему, что Эволюционная Полиция продолжала ломиться в кабинет даже после превращения мэра в удобрение из цифрового кода.

— Ты же сам говорил, что клонами управляла программа на ноуте, — упирается Романыч. — А мэр просто жал на клавиши. Здесь же ни у кого нет таких приблуд. Почти всё, как в реале.

— Откуда ты знаешь, что здесь не так? Возможно, Пальмовый вор — исключение.

Романыч раздосадовано вздыхает. В кои-то веки чесотка рук и желание блеснуть перебарывают в нём врождённый скепсис. У Романыча с детства аллергия на роли второго плана, а в прошлом акте ему и вовсе досталась роль имбецила. Как тут не пожелать мгновенной реабилитации?

— Хорошо, твои предложения, кэп? — спрашивает он не без издёвки.

Я не остаюсь в долгу:

— Собрать больше информации о корабле, старпом.

— Здорово. А как быть, если до анабиоза не представится второй возможности подобраться к капитану? Может, рубка запечатана. Ты не проникнешь даже в пилотскую кабину современного лайнера.

Аргумент окончательно склоняет на сторону Романыча Настю, Кутнюк и Тима. Катя и Леся по-прежнему солидарны со мной и сомневаются.

— Не забывай, что нам ещё предстоит убраться отсюда, — достаю я последнего джокера из рукава. — Недостаточно просто свернуть шею Преобразованному.

— Ты прав, Вэл, — неожиданно соглашается Романыч, но тут же добавляет: — Вот и займись этим вопросом. Для общего успеха нам пора научиться разделять обязанности. Капитана я беру на себя.

Их четверо, нас трое. Даже по законам демократии мы проигрываем голосование. А меня никто не назначал авторитарным правителем «Белых ворон», в том числе я сам. Максимум — первый среди равных. И все знают, чем кончил возжелавший единовластия Цезарь. Когда цель так близка, прошлые заслуги не в счёт. Мы все хотим жить, а не разыгрывать единственный спасательный жилет.

Я уступаю Романычу. У нас есть две активации «Языкового», чтобы протоптать путь отступления. Всё происходит, пока я чешу репу. Не спрашивая моего мнения, одну активацию тут же забирает Леся.

— Делегация полномочий, — невозмутимо объясняет она.

Вот она сила прецедента в действии. Леся и Настя намереваются заманить в каюту и взять в плен члена экипажа, знакомого с внутренним устройством «Миллениума». Само собой, под действием бустеров. На что способна Настя, мы с Джонни до сих пор помним. Тим вызывается побыть страховочным механизмом для пары женщин-кошек. На всякий пожарный, уверяет он. Но мне-то ясно, что ему просто хочется поглазеть.

Сам я отправляюсь в другую доступную часть ковчега осмотреться и продумать план «Б». В одном из переходов происходит поистине сюрреалистическое событие — я сталкиваюсь лицом к лицу с Геной Ботаном. Он что-то бормочет на языке покинутой планеты и хочет пройти мимо, но я хватаю его за плечи и снова разворачиваю к себе.

— Геннадий! — обращаюсь к нему. — Ты меня узнаёшь?

Тот продолжает изрекать тарабарщину, попутно мотая головой. Ни секунды не сомневаясь, я лезу в Арсенал за последней активацией «Языкового».

Скилл «Языковой» активирован.

Повторяю вопрос.

— Не знаю я тебя, придурок… — звучит ответ, но Гена осекается, вперив в меня пристальный взгляд. — Погоди-ка… да ты ведь чувак из моих снов!

Гена Ботан отшатывается от меня, будто от привидения.

— Как ты пробрался на борт?? Нет! Оставь меня в покое!

Он пытается убежать, но я нагоняю его и хватаю за ворот робы.

— Постой, чудило! — кричу ему в ухо. — Я хочу просто поговорить.

Гена Ботан — или его клон — сжимается в комок страха, жмурит глаза и дрожит. Парочка случайных прохожих с любопытством наблюдают за сценой, но не вмешиваются. Я волочу однокурсника в более укромное место и пытаюсь втолковать, что не собираюсь причинять вреда. Кое-как удаётся его успокоить. Узнаю, что в этом мире Гену Ботана зовут Уром Старски.

Спрашиваю о снах. Из сбивчивого рассказа понимаю, что из-за своей невероятной реалистичности и продолжительности они — бич многих обитателей покинутой планеты. Трясина, из которой крайне сложно выбраться. Кого-то отправляют на принудительное лечение, а кто-то улетает на поиски лучших миров. В грёзах Гены-Ура фигурировал почти весь наш курс. Ему снилась реальная жизнь. До меня доходит, что на «Миллениуме» заключено преобразованное сознание настоящего Гены Ботана, сохранившее мелкие осколки воспоминаний. Я вижу шанс вернуть его в физическую оболочку, которая овощем маринуется в психушке.

Механический голос корабля объявляет время последнего приёма твёрдой пищи перед анабиозом. Предлагает наесться вволю.

— Меня ждут друзья, — сообщает Ур Старски, найдя повод избавиться от меня.

— Ты пойдёшь со мной, — безапелляционно заявляю я и веду его за собой.

Гена Ботан боится сопротивляться и поднимать панику. Он не верит в мою реальность, и если начнёт кричать, экипаж определит его в отсек для буйных сновидцев. Мы проходим в огромный банкетный зал, соединённый короткими переходами с двумя другими. С помощью Чата я нахожу Мышку и Кутнюк. Они сидят за столом на четверых и неспешно поедают местные кулинарные шедевры, которые, по виду, уже кто-то съел до них. Я усаживаю Гену Ботана и сажусь рядом.

— О, привет! — Кутнюк едва не давится от удивления. Затем смотрит на меня: — Где ты его нашёл?

— О нет, и ты тоже здесь… — ноет Гена, не понимая слов одногруппницы.

Теперь он ещё больше похож на настоящего Ботана. Тот так же ныл при каждом появлении Фригидных Монашек.

— Шатался по кораблю, — отвечаю я и отодвигаю тарелку с жёлтой массой подальше от носа. — Но без «Языкового» тебе с ним не пообщаться.

Левой рукой не прекращаю держать Гену за штанину.

Геймер № 1 (Вэл Ворон): Народ, докладывайте обстановку. Уже завтрак..

Геймер № 3 (Роман Николаев): Сижу в шести столиках от вас, жду появление кэпа..

Геймер № 5 (Настя Ерохина): Вэл, мы заняты! Позже..

Геймер № 2 (Тимур Лазарев): Они привязали техника к кровати. Заставляют рисовать план и коды доступа. С нашими барышнями лучше не шутить!.

Через пятнадцать минут на импровизированную сцену перед центральным залом выходит капитан ковчега. Форма ярко-синяя, с дюжиной нашивок и бляшек. Волосы на висках тронуты сединой, на макушке — фуражка. Телосложение худощавое. Ничем непримечательная наружность, не считая формы. В этот раз Геймер избрал реалистичный образ. Почему-то сей факт меня настораживает, но я малодушничаю и не решаюсь принять его.