Игорь Валериев - Отряд [СИ]

– Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Пока заживление у обеих идёт хорошо, без воспалений и загноений. Спасибо вашему мёду и облепиховому маслу. С утра сделал им перевязки и бегом сюда, – Бутягин поднялся на крыльцо и подал мне руку, которую я с удовольствием пожал.

– Не стоит благодарностей, Павел Васильевич. Всё чем могу, готов помочь.

– Это, кстати. У меня есть к Вам просьба. Давайте пройдём внутрь.

Пройдя в комнату для отдыха персонала, медик продолжил прерванный разговор.

– Тимофей Васильевич, я знаю о ваших хороших отношениях с генералом Грибским. Не могли бы ещё раз перед ним походатайствовать, чтобы меня определили в главный перевязочный пункт отряда к статскому советнику Леонову.

– Зачем Вам это? В Благовещенске достаточное количество раненых для применения пенициллина. Больница Красного креста на очень хорошем счету у горожан и командования. Всех тяжёлых раненых сносили к вам. Насколько мне известно, все они идут на поправку без осложнений, – я сделал небольшую паузу, подыскивая нужные аргументы, чтобы отговорить Бутягина от новой авантюры. – Думаю, что после сегодняшнего штурма Айгуня всех раненых перевезут в Благовещенск. Вот вам дальнейшее поле для работы и испытания лекарства. Зачем вам в отряд? Он пойдёт дальше в Китай. Условия похода будут очень тяжёлыми, я бы сказал ужасными. И есть большой риск погибнуть! Даже здесь Мария Петровна и Мария Аркадьевна были ранены. О них подумайте!

– Мы вчера всё обдумали и обсудили. Да, Тимофей Васильевич, я забыл Вам сообщить, что отряд генерала Ренненкампфа догнал пароход, на котором плывёт партия пенициллина. Вчера пришла телеграмма. Поэтому супруга и Мария Аркадьевна остаются здесь, я же хотел бы отправиться с отрядом. Кроме пенициллина, хотелось бы отработать на практике вашу теорию «золотого часа» и сортировки раненых. Помните, вы рассказывали об этом в поезде, когда мы направлялись в Хабаровск?

«Охренеть и не встать! И дёрнул меня черт за язык поведать об этом. Совсем бдительность потерял. Ладно, хоть на свой опыт оказания помощи раненым ссылался, когда гоняли хунхузов здесь пять лет назад, – подумал я про себя, судорожно прикидывая, что же такого наплести Бутягину, чтобы он отказался от своих планов. – Не дай бог, что с ним случится. Марфа одна не потянет испытания и производство пенициллина или того, что они изобрели. А препарат-то эффективный, судя по всему».

– Павел Васильевич, я даже не знаю, что вам сказать, чтобы вы отказались от своих планов сопровождать отряд в рейде по Китаю. Считаю, что риск не оправдан…

– И почему же, Тимофей Васильевич, – услышал я звонкий голос Марфы за своей спиной.

Резко развернувшись на табурете, я увидел стоящих в дверях двух Марий.

– Машенька, я просил же сегодня тебя вместе с Марией Аркадьевной не приходить в больницу, – вскочил на ноги Бутягин, а я вслед за ним.

– Дорогой, мы услышали канонаду и решили прийти. Вдруг привезут раненых, тогда чем сможем, тем и поможем, – Марфа поправила забинтованной ладонью, упавший на лоб локон волос. – И почему же, Тимофей Васильевич, Вы против того, чтобы Павел Васильевич сопровождал отряд русских войск в рейде на Мерген и дальше?!

«Млять, у нас, что о планах командования знают все кому не лень! Вот это секретность!», – подумал я, а Бутягина между тем продолжила.

– Я никогда не поверю, что Вы смиритесь с должностью пограничного комиссара. Наверняка, уже думаете каким образом присоединиться к отряду? Почему же, Вы отказываете в этом Павлу Васильевичу? Он, действительно, сможет спасти жизни многим!

Я растерянно смотрел на двух Марий. Одна, заканчивая фразу, пылала каким-то гневом справедливости, вторая мило запунцовела, что было очень заметно на фоне белого бинта на лбу.

– Мария Петровна, я даже не знаю, что сказать! Действительно, не знаю. Просто считаю, что тому риску, которому хочет подвергнуть себя Павел Васильевич не место в сложившейся ситуации. Вам для испытаний лекарства хватит раненых и в Благовещенске, – промямлил я.

– А сами Вы хотите присоединиться к отряду? Так?! – грозно продолжила Марфа. – Для себя Вы это риском не считаете?!

Я виновато посмотрел на женщин и произнёс:

– Так, Мария Петровна. Но таких, как я много. А вот, Вы и ваш муж изобрели лекарство, которое может спасти миллионы жизней. Поэтому ему и вам не место в боевом походе.

– А мне? – спросила и покраснела ещё больше Машенька.

– Мария Аркадьевна, Вам руки целовать надо за то, что Вы, дочь генерала, извините, за простыми солдатами горшки выносили. Но в боевой поход?! Нет! Там Вам не место! Женщинам, вообще, не место на войне, – выпалил я и, кажется, покраснел.

– Таких, как Вы, Тимофей Васильевич, очень мало. Вряд ли найдется в истории ещё один казак, который достиг таких высот к вашим годам. Да и… - Марфа оборвала себя, но многозначительно посмотрела на меня. – Что Вы надумали? Рассказывайте.

– Больше надеюсь, что смогу договориться с генералом Ренненкампфом. Про него говорят, Драгомиров сказал: «Ну, этого затереть не смогут. Из него выйдет большой полководец. Люди, подобные ему, оцениваются только во время войны». Думаю, именно ему поручат возглавить рейд отряда, – я обвел глазами окружающих. – Попробую его уговорить о своём нахождении в войсках.

– Обо мне не забудьте, – утвердительно произнёс Бутягин.

Ещё пять минут переговоров привёл к тому, что я был вынужден дать слово титулярному советнику, походатайствовать ещё и перед Павлом Карловичем о его включении в лазарет или перевязочный пункт отряда. Потом супруги Бутягиных покинули комнату, уйдя на обход больных, и я остался наедине с Машенькой первый раз за девятнадцать дней осады города.

– Мария Аркадьевна, как Вы себя чувствуете? – не зная, что сказать, ляпнул я.

– А Вы это хотели спросить, Тимофей Васильевич? – покраснев, вопросом на вопрос ответила Беневская.

– Если честно, то нет.

«Да что я мямлю, как институтка, – подумал я про себя. – Если взять обе жизни, то мне уже за шестьдесят, а веду себя хуже юнца шестнадцатилетнего».

– Я хотел спросить, почему Вы избегаете меня после тех событий и моих слов в храме? Я готов повторить, что люблю Вас, Машенька! – выпалил я.

Беневская запылала маковым цветом.

– Тимофей Васильевич, – девушка сделала паузу, её щёки просто пылали. – Тимофей! Я пока не разобралась в своих чувствах. Я не знаю, что Вам сказать.

– Обычно говорят, давай останемся друзьями, – мрачно произнёс я.

– Нет, Тимофей! Это не так! Просто, Вы сильно торопитесь, – опустив глаза, тихо произнесла Машенька. – Я хотела бы, что бы Вы стали для меня больше, чем друг.

Я смотрел на смущённую девушку с опущенной головой, и мне хотелось сжать её в своих объятиях, покрывая это милое лицо поцелуями. Сдержался, признаться чудом.