Николай Васильев - Как это будет [СИ]

— А ты не забыла, что соревнования для нас уже закончились и соблюдение спортивного режима пока ни к чему? — ухмыльнулся мажор. — Слышала такую поговорку: шаке шоз ен сон темпс (каждой вещи свое время)? Так вот сегодня время веселиться. Едемте девочки, не пожалеете…

— Ну, если Анжела не против….

— Я целиком за. Но ты уверен, что в этом кабаре для нас найдутся места?

— Добрым словом и десятью марками можно уговорить любого швейцара — я так думаю.

— Десять марок? Это же куча денег!

— Мы там заплатим еще марок двадцать-тридцать: ведь живем-то один раз! — ответствовал мажор и продолжил: — Вы, конечно, успели потратить свои командировочные — зато у меня они остались в целости. Так что эти рейхсмарки — во Францию везти?

Девушки помчались одеваться, а Костин остался поджидать их под липами. Сам он был одет в церемониальный костюм французского спортсмена (коричневый сюртук, белые брюки и туфли) и выглядел, вроде, вполне прилично. Ну а девушки наверняка накупили нарядов в Курфюрстендамме и теперь выбирали наилучшие. Наконец они появились в дверях отеля: затянутые пепельносерыми юбками и жакетами в рюмочку, в черных шелковых чулочках и красных туфельках на довольно высоком (сантиметров 8) каблуке. Блузки под жакетами были ослепительно белыми, на головах их красовались небольшие, но замысловатые шляпки, а на локтях висели на цепочках сумочки из жатой красной кожи. Их шеи оплетали ожерелья из искусственных рубинов, а в ушах посверкивали искорки бриллиантов (тоже искусственных?).

Костин при виде этаких женщин-вамп всплеснул руками и закатил глаза, а потом послал два воздушных поцелуя. Девушки довольно рассмеялись, взяли кавалера под руки и направились на ту самую Курфюрстендамм, где вечером функционировали рестораны, кафе-шантаны и кабаре.

Кабаре «Максим» сверкало электрическими огнями и выставляло напоказ огромное фото знойной красавицы в узком черном платье в пол и с глазами на поллица, Сзади нее маячил высокий черноусый мужчина во фраке, очень похожий на злодея. Впрочем, оба были (если приглядеться) на роликах. Перед кабаре слонялось несколько разнополых пар. Сергей смело прошел сквозь них, говоря «Бештелльт (Заказано)». Увидев через стеклянную дверь с вывеской «кайне Платце» смутную фигуру швейцара, он строго постучал в нее и когда швейцар приблизился, оперся на стекло ладонью другой руки, прижав ассигнацию в десять марок.

— Я, я, — проговорил швейцар, приоткрывая дверь. В этот притвор мажор запустил сначала своих дам, а потом всунулся сам — холуй же тотчас отсек подступивших к двери неудачников. Ассигнация исчезла в его кармане, а Сергей строго спросил: «Во ист дер Оберкельнер?» и пошел в направлении взмаха руки. Мэтр подошел к ним сам, получил свои десять марок и устроил всех троих вполне прилично: в глубине амфитеатра, кольцом охватившего круглую арену кабаре. Столик на троих им тотчас подкатили (сами они уселись на дугообразный диванчик неподалеку от других посетителей), кельнер принял заказ (вполне сносно говоря по-французски) и проворно принес бутылку шампанского в ведерке со льдом. Ловко открыл, ловко разлил и исчез на время.

— Ай да немцы! — изволил похвалить русский мажор. — Что ж, милые дамы, сегодня мне хочется называть вас именно так — очень уж вы прекрасно выглядите, совсем по-взрослому. Я даже заробел чуточку….

Переждав иронические смешки, Сергей продолжил:

— Я не буду говорить о ваших удачных выступлениях на олимпийской арене — об этом вам много скажут во Франции, всего через пару дней. А я хочу выпить за вас как изумительных представительниц прекрасной Франции. Именно такие женщины создают ее славу: энергичные, верящие в себя и излучающие красоту — с каждым своим шагом, каждым взглядом, каждой улыбкой. Да здравствуют Анжела и Маргерит, самые прекрасные девушки в мире!

Девы дружно рассмеялись, покривили удивленно губы, но тут же выпили шампанское до дна.

— А шампанское-то здесь классное, — сказал Сергей. — Я тотчас опьянел. Или это совместное действие вина и вашей сногсшибательной красоты?

— Пуся, — сказала Анжела. — По-моему тебя тянет по пути нашего Роже. Вот только поздновато ты к Маргерит потянулся: разъедемся мы вскоре по своим городкам, и ты даже тонус ей поднять не успеешь. Если только разик, другой….

— А мне жаль, — продолжила Маргерит. — Классная, оказывается, штука. Но зараза Анжела до последнего дня о ней молчала.

— Ну, я не единственный молодой и симпатичный мужчина на свете, — пробормотал Сергей.

— Это да, — продолжила Маргарет. — Только ты ужасно целеустремленный. Захотел стать чемпионом и стал им. Пообещал поднять Анжеле тонус и поднял — так что она меня вчистую перепрыгала. А ведь я до тебя у нее всегда выигрывала….

— Я ей стиль прыжков поменял, — бормотнул Сергей.

— Ха! Ты, главное, ее энергией напитал! Причем подчас странным образом. Она мне рассказала, как ты ее сегодня ремнем исстегал! А она потом со злости всех обштопала….

— Что-то вы совсем не пьяные, — перевел разговор мажор. — Позвольте мне налить вам по второму бокалу. И еще: право на тост я передаю вам. Потому что вы меня совсем смутили.

— Ах ты бедненькая, несчастная овечка, — язвительно сказала Анжела. — Если бы я не видела тебя в волчьем обличьи — не поверила бы. Тем не менее я поднимаю тост за тебя: единственного и неповторимого Сержа Костена, беглеца из России. Во Франции таких оборотней нет, слабоваты наши мужчины. А ты, волк в овечьей шкуре, процветай и помогай избранным другим. Виват!

— Я же хочу добавить, — сказала Маргерит. — Как жаль, что наши пути расходятся. Мне теперь тебя будет не хватать — хоть я и не узнала тебя близко как Анжела. Виват!

Вскоре бутылка шампанского подошла к концу, но внимательный кельнер тотчас принес бутылку бургундского и к ней — жаркое по-бургундски же (в соответствии с заказом Костина). Три молодых организма, лишенных привычного ужина, тотчас заработали челюстями и за полчаса смолотили еду подчистую. Могли бы управиться в два раза быстрее, но мажор старательно наполнял бокалы и еще произносил тосты: за Анжелин аппетит, за зубки Маргерит, за перси Анжелы (с пояснением что это за часть тела по-русски), ягодицы Риты, женские бедра вообще и разновидности женских ножек. Тосты, конечно, были пошловаты, но приемлемы в связи со значительным опьянением тостуемых и тостующего. В большинстве они сопровождались взрывами смеха.

Вдруг в зале зазвучала бравурная музыка и на арену вынеслись на роликах та самая большеглазая дама и черноусый тип, похожий на вампира. В течении часа они развлекали публику на все лады: то веселили, шлепаясь задницами на пол, то изображали романтические танцы под луной, то она пела, а он всячески гнулся под звуки песен, то пел, завывая, он и это производило жутковатое впечатление. Под конец они свились в натуральном эротическом танце, тесно скользя друг по другу и обхватывая руками самые интимные части тел. А потом ушли за кулисы, вышли на «бис» и более не появлялись.