Игорь Валериев - Поход [litres]

– Что он сказал? – спросил я казака-забайкальца, который продолжал меня сопровождать.

– Ругается, что плохо попал. Не убил, а только ранил в плечо. Винтовка старая, глаза старыми стали. Плохо видит, – ответил тот.

В полном изумлении я уставился на якута. Я в четырехкратный бинокль не смог толком рассмотреть, куда он попал. Это какая же у него острота зрения? Больше четырехсот процентов? А какая же была, когда он хорошо видел? Потом перевёл взгляд на его винтовку. Кажется, Мартини-Генри, но не уверен. И как он из этого старья умудрился попасть?! В голове промелькнула интересная мысль, и я подозвал своего денщика, который, увидев меня, возвращающегося на позиции, присоединился к нашей группе. Отдал ему распоряжение на ухо, а сам стал выглядывать цель для старшего сына на артиллерийской позиции. В общем, из девяти выстрелов, которые сделали якуты, получились следующие результаты: у отца – один ранен, один убит. У старшего сына – один убитый. У младшего – один ранен. В общем, двадцать копеек семейство заработало и заставило замолчать две китайские пушки. Прислуга вся попряталась в укрытиях. Дёшево, сердито и эффективно!

В это время вернулся Хохлов и принёс кофр с мосинкой, специально изготовленной для снайперской стрельбы. С собой в командировку я прихватил десять таких, но оптических прицелов, изготовленных аналогично прицелу укороченного одна тысяча сорокового года из моего мира, было всего два. Объяснять, как работать с оптикой, якуту не собирался, тем более, он и русского языка не знает, но дать отличную винтовку – почему бы и нет. Реклама и пиар требует жертв. В кофре также хранились средства для чистки оружия и десять снаряженных обойм со специально отобранными патронами.

Когда я открыл чехол, старший из якутов прошептал что-то похожее на: «О, Сюгэ тойон!» В его черных глазах зажегся какой-то фанатичный огонь. Он даже не удержался и, присев на корточки, погладил приклад винтовки из ореха.

– Переведи ему, – обратился я к казаку. – Здесь пятьдесят очень хороших патронов. Я дам ещё сто таких же. Если он убьет сто маньчжуров, то винтовка его.

Старший из якутов, выпрямившись, выслушал казака, улыбнулся и произнёс несколько предложений.

– Ваше высокоблагородие, он говорит, что ему надо потратить десять патронов, чтобы привыкнуть к оружию. Если винтовка так же хороша, как выглядит, то все остальные пули найдут свою цель. Он поражён вашей щедростью.

Вручив кофр якуту, оставил Хохлова и забайкальца с новорожденной группой снайперов; наказав последнему, чтобы выбивали прислугу пушек, направился, несмотря на продолжающий орудийный огонь, в больницу. Пора было проведать Бутягиных и Машеньку.

Доехать до больницы не получилось. На полпути меня перехватил посыльный от полицмейстера. На крыльце полицейского управления узнал от Батаревича, что казаки и ополченцы из переселенцев нашли большой лагерь китайцев, где их было около двух тысяч человек, и сейчас гонят их на лесопилку. Полицмейстеру нужна помощь хотя бы из двух расчетов пулемётов, чтобы сдержать такую толпу.

Под непрекращающимся артиллерийским огнём я вернулся на позиции на берегу и, взяв на всякий случай четыре расчета, вернулся к полицейскому управлению, где нас должен был дожидаться посыльный. Тот оказался на месте, и мы потрусили неспешной рысью навстречу большому конвою из китайцев.

Увиденная картина добавила адреналина в кровь. От деревни Астрахановки по дороге вдоль реки Зеи по два-три человека в ряд передвигалась колонна китайцев, растянувшаяся почти на две версты. По бокам её сопровождали два десятка верховых, уставших и злых, как черти, казаков, то и дело пускавших в ход нагайки. Ещё в охране было три десятка переселенцев, вооруженных американскими топорами на длинных ручках. Такой топор входил в инвентарь, выдаваемый переселенцам. У некоторых из них за поясом я также увидел револьверы.

Я подъехал к группе верховых, сопровождавших полицмейстера, вокруг которой собиралась большая толпа жителей Благовещенска, пережидающих в этом месте уже вторые сутки артиллерийский обстрел. Видя, что Батаревич занят активной беседой с горожанами, направился с казаками к колонне.

– Скажи-ка, братец, где вы их столько нашли? – поинтересовался я у казака Амурского полка с лычками старшего урядника.

– В трёх верстах за Астраханкой, ваше высокобродь, вытирая рукавом пот со лба, ответил казак. – У них там целый полевой бивак был оборудован.

– Как же вы их стронули-то с места? Их же чуть ли не в сто раз больше было?

– Немного повоевать пришлось. Когда уходили, у них и оружие кое-какое нашлось. Из огнестрельного в основном револьверы. Но хлипкие душой они. Как пару десятков узкоглазых, что оружием грозить да стрелять начали, в землю вбили, так остальные как шёлковые стали, – урядник устало, но победно улыбнулся. – В конце конвоя две подводы с отобранным оружием едут. По дороге ещё много подобрали. Идут и сбрасывают под ноги. Тьфу, слабаки, – казак, чуть свесившись с седла, сплюнул на землю.

– А по дороге бежать не пытались? – поинтересовался я.

– Было несколько человек. Да от пули не убежишь. Если бы все врассыпную кинулись или напали, тогда бы вырвались. А так!.. Аники-воины, нет в них стержня нашего казачьего.

«Н-да, никакого тебе либерализма и толерантности, – усмехнулся я про себя. – Обнажил оружие – умри. Интересно, сколько казачки народу положили и что им за это будет?!»

За разговором с урядником и своими мыслями не заметил, как доехали до места, где остановился полицмейстер. Батаревич, закончив что-то говорить жителям, присоединился к нашей группе.

– Что будем делать, Тимофей Васильевич? Я же не предполагал, что мы их почти всех соберём. Почитай, три тысячи народу набирается. Куда их девать?

– Отправить на ту сторону. И отправить немедленно. Если сегодня ночью будет штурм города, то никакие стены не удержат три тысячи потенциальных противников.

– Господи! Как их переправлять-то? – покачиваясь в седле, полицмейстер достал платок и, сняв фуражку, вытер струйки пота, катящиеся по вискам.

– На лесопилке полно бревен и досок, на самой реке рядом с ней много сплавленного леса. Пусть китайцы делают плоты. Сплавим их в Амур по Зее. Там как раз течение к китайскому берегу направлено. Доберутся. Кто плавать не умеет – на плоту, кто умеет – то держась за канаты, которые можно пустить по бортам плотов. Я тут прикинул, плот из пятнадцати бревен диаметром в фут и длиной в четыре сажени сможет нести пятьдесят человек.

– И стоить будет семь-восемь рублей. А таких надо шестьдесят, – грустно сказал полицмейстер и вновь стёр пот с висков. – Не думаю, что Павел Васильевич согласится потерять пятьсот рублей. Лесопилку-то он, как гласный городской думы, предоставил для моих нужд, когда я объяснил ему проблему. Но потерять почти тысячу стволов леса. Даже и не знаю, Тимофей Васильевич, как обратиться к нему с такой просьбой.