Павел Иванов - Грани веков [СИ]

— Царевна Ксения! — Димитрий опомнился первым. — Хотя этот титул не принадлежит тебе по праву, я все-равно почитаю визит твой за честь, и готов оказать тебе всемерную поддержку и покровительство! Обещаю, ты ни в чем не будешь иметь стеснения, или недостатка!

Он поклонился Ирине и добавил, обращаясь к слугам: — Отведите царевну в баню, и принесите лучшие одежды — пусть займет достойное место на моем пиру!

Казалось, Ирина собиралась что-то сказать в ответ, но (редкий случай!) промолчала, и лишь кивнула, не сводя с Димитрия глаз.

Ярослав проводил ее задумчивым взглядом. Реакция Ирины его озадачила.

— Ну, а теперь — за стол! — распорядился Димитрий. — Будем пировать!

— Государь! — Коган поклонился Федору, стоявшему у окна, прижавшись лбом к слюдяному стеклу. — Нужно укрепиться во дворце, перекрыть все доступы и вооружить всех верных людей! Мятежники скоро будут здесь!

Федор устало покачал головой. — Я не собираюсь позволить им загнать себя в нору, словно барсука! — бросил он. — Они сомневаются в праве моей крови на престол — что ж, пусть приходят и убедятся лично!

— Они убедятся лишь в том, что кровь Годуновых можно пустить точно также, как любую другую, — тихо сказал Коган. — Прошу, государь… Не нужно рисковать! Мы сможем изменить ситуацию в свою пользу — у меня есть… мощное оружие, которое образумит их. Но нам нужно время…

— Я — законный царь! — отчеканил Федор. — Патриарх благословил меня на царство, совершил священный обряд. Если эти безумцы посмеют обратить против меня оружие — их всех ждет анафема! Они не дерзнут.

Коган вздохнул. — Позволь хотя бы вооружить верных стрельцов, — проговорил он. — И поставить их охранять твои покои…

Федор вздохнул. — Будь по-твоему.

— Приведи ко мне начальника охраны, — обратился он к стрельцу, стоявшему у дверей залы с бердышом в руке.

Тот кивнул и удалился.

— Федор! — в зал торопливо вошла царица. Она тяжело дышала, в глазах ее плескался страх. — Они идут сюда! Толпа, которую ведут Шерефединов и Шуйский!

Лицо царя помрачнело. — Значит, все-таки, решились, — глухо вымолвил он. — Что ж… — он проверил, как вынимается из ножен меч.

— Нужно уходить, — скороговоркой заговорила царица, — пока есть время — бежать отсюда, в Лавру! Там монахи и святой Сергий, там мы будем в безопасности и сможем собрать верный народ…

— Какой верный народ? — с тоской в голосе ответил Федор. — Все ненавидят нас! Самозванец уже под Тулой, наше войско почти полностью переметнулось к нему, люди винят отца в голоде, смерти сына Годунова и бог весть в чем еще… Нет, мать, никто не заступится за нас. Или ты забыла, кто мой дед и твой отец?

Царица побледнела и перекрестилась. — Что же делать? — прошептала она.

— Выход есть! — вмешался Коган. — Мы сможем дать отпор бунтовщикам, я обещаю! Мне нужен только десяток стрельцов — и мы сможем отразить любой натиск!

— Будут тебе стрельцы, Яган, — грустно улыбнулся Федор. — Вот и они!

Действительно, в залу, в сопровождении солдат, уже входил воевода, имени которого Коган не помнил — его назначили совсем недавно.

— Вот, Яган, — сказал Федор. — Это — воевода Василий Голицын…

Воевода ухмыльнулся и сделал шаг навстречу царю.

— Здрав будь, государь! — сказал он.

В ту же секунду Коган насторожился — он услышал шум, доносящийся из коридора.

— Государь! — позвал он, но, в следующий миг, удар кулака отшвырнул его от двери.

— Вот они! — прокричал над ним чей-то голос.

Приподнявшись на локтях, Коган увидел, как в залу врываются вооруженные люди, среди которых был старик, виденный им сегодня в соборе, и двое его спутников — цыган и бандит.

— Измена?! — воскликнул Федор, выхватывая из ножен меч. — Ко мне, верные слуги!

Рынды шагнули вперед, с бердышами наперевес, заслоняя собой царя, но прогремели выстрелы, и они рухнули, распластавшись на полу. Темно багровые пятна расплывались на белых с золотом одеждах.

Федор зарычал и бросился с мечом на Шерефединова.

С неожиданным для своего возраста проворством, старик отскочил, вместо него на царя накинулись Молчанов и Рубец-Мосальский.

Истошно завопила царица, но вопль тут же оборвался, перейдя в надсадный хрип.

— Мама! — Федор обернулся, и в этот миг Молчанов бросился на него, и обхватил, прижимая руки к телу.

Выросший за спиной Федора Шерефединов накинул на шею царя кушак и затянул его.

Федор захрипел, хватаясь за кушак, пытаясь сбросить с горла удавку, но ему мешал Молчанов.

Лицо его побагровело, глаза вылезали из орбит.

Коган, парализованный ужасом, словно в кошмарном сне смотрел, как руки Федора бессильно поникли, колени подкосились, и юный монарх, проносивший царский венец всего лишь день, рухнул на пол. Его застывший взор, казалось, немым укором уставился на Когана.

Шерефединов переступил через тело царя, поддел его ногой. По лицу его промелькнула довольная злая улыбка. — Вот и поквитались, Борис, — пробормотал он.

Затем склонился над все еще хрипевшей царицей, покачал головой, и, выхватив из ножен кинжал, всадил его с размаху в неё.

Выпрямился, обвел взглядом распростертые на полу трупы и ухмыльнулся.

— Наша взяла! — сказал он.

Молчанов, Мосальский, Голицын и стрельцы разразились торжествующими воплями.

Коган, воспользовавшись всеобщим ликованием, начал медленно, ползком продвигаться к дверям. Сердце его лихорадочно колотилось. Медленно выпрямившись по стенке, он сделал шаг, и уже был на пороге, когда сзади раздался окрик: — Стой, жидовин!

Коган бросился бежать, не разбирая дороги. Следом раздался топот сапог.

Он знал эту часть дворца, и сейчас молился про себя, чтобы на пути ему не встретились захватчики. Но, видимо, дворец подвергся разграблению — там, где обычно стояли посты стражи, сейчас никого не было.

Он промчался по коридору, свернул на лестницу и оказался на своем этаже, где располагались выделенные ему комнаты, включая кельи для монахинь и «лабораторию».

На какую-то секунду он заколебался. Настасья…

Нет, слишком рискованно, на счету каждая секунда. Он бросился в лабораторию.

…и застыл на пороге.

Столы с реактивам были опрокинуты, инструменты и посуда разбросаны по полу.

Тело Иоганна Шварца, словно сломанная кукла, в неестественной позе лежало в луже крови посреди комнаты, по которой сновали стрельцы, переворачивая вверх дном все то, что еще не было перевернуто.

Один из них обернулся и хищно осклабился при виде Когана.

— Эва! Главный жид пожаловал! — гоготнул он. — А ну, подь сюда! Да не боись — не будешь мучаться, коли сразу расскажешь, где золото прячешь!

Коган затряс головой, отступая, и тут до него донесся пронзительный женский крик.