Павел Иванов - Грани веков [СИ]

Стрельцы уже перестали хвататься за оружие и охотно скалились над деревенским дурнем. Кое как достигнув, на карачках, столба конюшни, Беззубцев начал медленно подниматься.

Один из стрельцов подмигнул напарнику и кивнул в сторону рассыпанных на дороге монет.

Беззубцев между тем полез целоваться с лошадью. Второй стрелец наклонился, подбирая рассыпанные в пыли деньги.

Первый подошел к Беззубцеву, который теперь пытался попасть ногой в стремя, но всякий раз промахивался.

— Ступай-ка, братец отсюда, — промолвил он, хватая Беззубцева за шиворот.

В ту же секунду, атаман стремительно извернулся ужом — Ярослав даже не успел заметить, что именно произошло, но стрелец согнулся пополам; Беззубцев обрушил следом ему на голову сцепленные в замок руки, и солдат повалился, как сноп. Все это произошло в какие-то доли секунды, так что второй стрелец все еще, наклонившись, подбирал монеты. Беззубцев метнулся к нему, выхватывая на ходу нож, и, прежде чем стрелец успел повернуться, нанес сокрушительный удар рукоятью в висок. Солдат рухнул, как подкошенный.

Беззубцев огляделся, махнул рукой и склонился над поверженным стрельцом, шаря по карманам.

Из-за угла выскочили Афанасий с Евстафьевым и кинулись к лошадям.

— Идём, — отрывисто бросил Муха, и сунув пистолеты за пояс, побежал к стойлам.

Ярослав последовал за ним.

— Добрые кони! — сверкнул кривой улыбкой Беззубцев. Глаза его горели безумным восторгом, он завладел саблей стрельца и наскоро крепил на бедрах пояс с ножнами. — Налетай, братва!

Он первым взлетел на самого высокого гнедого скакуна, по-видимому, принадлежавшего предводителю отряда.

Евстафьев, крестясь, неуклюже карабкался на серого в яблоках коня. Муха и одноглазый уже были в седлах.

Ярослав помедлил над телом лежащего без чувств стрельца.

— Чего ждешь, блаженный? — крикнул Беззубцев. — Пока хозяева явятся?!

Ярослав склонился над телом и, по примеру атамана, вытащил ножны с саблей. Давно пора было обзавестись оружием, и жаль было упускать случай.

Когда он карабкался в седло, дверь корчмы распахнулась, и на пороге показался стрелец.

Ступив во двор, он растерянно уставился на лежащие на земле тела, поднял голову и, увидев всадников, заорал:

— Воры!

— Пошла! — гаркнул Беззубцев, и конь под ним рванулся вперед.

Следом поскакали остальные. Ярослав ударил коня пятками по бокам и еле удержался в седле, когда скакун понесся вскачь.

Вслед им неслись крики, а еще спустя несколько секунд, загремели выстрелы. Однако, расстояние между ними и стрельцами стремительно увеличивалось, и ни одна пуля не достигла цели.

Деревня промелькнула мимо них и осталась позади.

Ирина старалась не дышать, и не смотреть вниз, где под мелькающими копытами коня тряслась земля, то куда-то проваливаясь, то стремительно приближаясь к ней. Отрубленная собачья голова била ее по ноге, и Ирина вздрагивала, каждый раз, когда мертвая пасть цеплялась за ее штанину.

Её мутило от скачки и запаха изо рта сидящего позади неё всадника.

Ладно, зубную пасту здесь еще не изобрели, но ведь хотя бы элементарная гигиена полости рта должна соблюдаться!

Однако, её спутник явно никогда не слышал о такой концепции.

Кроме того, он норовил прижаться к ней поплотней, и даже пытался разок как бы невзначай ухватить за грудь, но тут же получил локтем под дых. Больше попыток он не предпринимал, однако, она затылком ощущала его липкий взгляд и горячее дыхание.

Когда они проезжали мимо места казни, Ирина помимо воли, бросила взгляд в ту сторону.

Над столбами с карканьем кружило вороньё. Тела казались манекенами, застывшими в странных, неестественных позах.

Даже сквозь не дававшую ей дышать вонь, доносился запах разложения.

Ирина отвернулась, и до самого посада не отрывала глаз от гривы коня.

Тяжелые деревянные ворота распахнулись почти бесшумно; она заметила нескольких стражников, вжавшихся в частокол по сторонам створок.

За частоколом находилось небольшое поселение, в общем-то, мало отличавшееся от Подола — разве что дома тут стояли реже, да в самом центре высился высокий двухэтажный терем, чем-то напоминавший Кремль.

Всадники спешились, Ирина соскочила с коня, проигнорировав протянутую руку своего спутника.

На высоком крыльце их встречал рослый мужик, в долгополом черном кафтане и лихо заломленной набекрень шапке.

Бросив на неё удивленный взгляд, он вопросительно уставился на предводителя.

— Это еще что за чучелу привезли?

— Андрей Василич у себя? — вместо ответа спросил чернявый, передавая поводья подбежавшему холопу.

— В палатах, — кивнул мужик, провожая их недоуменным взглядом.

Они прошли через просторную залу, на стенах которой висели яркие пестрые ковры, поднялись по лестнице, миновали еще одну комнату, с узкими стрельчатыми окнами, и вышли в наружный крытый переход, соединявший две части терема.

С высоты Ирина видела слуг, снующих по внутреннему двору, конюшни, загоны для скота. Вдоль деревянной внешней стены располагались укрепленные башни, на некоторых из них поблескивали стволы пушек.

Больше она ничего не успела разглядеть, поскольку они снова оказались во внутренней части замка.

После яркого солнечного света, зал, в который они попали, показался Ирине темным. Дневной свет попадал сюда лишь через узкое окно, затянутое мутной слюдой. По углам комнаты стояли канделябры с горящими, отчаянно чадившими свечами. Воздух в комнате был спертый и душный.

На полу лежали свалявшиеся медвежьи шкуры, от которых исходил прелый запах.

В дальнем конце комнаты стоял стол, на котором располагалась жаровня с пузатым котелком, деревянная миска с медом и каравай белого хлеба.

За столом, в кресле с высокой резной спинкой, держа в руках глиняную чашку, сидел длиннобородый старик в высокой шапке и пышной шубе.

— Ангела за трапезой, Андрей Василич! — спутник Ирины перекрестился на покрытые рушником образа в углу над стариком.

— И ты здрав будь, — буркнул тот, отставляя чашку.

Он настороженно зыркнул на Ирину из-под клочковатых бровей, и нахмурился.

— Что еще за бабу ко мне привел?

— То, Андрей Василич, не простая баба, — усмехнулся чернявый, подталкивая Ирину в спину. — Приглядись-ка!

Старик уставился на Ирину водянистыми глазами. Красные прожилки на веках и дряблая морщинистая кожа на тощей шее придавали ему сходство с какой-то рептилией.

— Что ты мне, Мишка, голову морочишь? — раздраженно бросил он. — Приволок какую-то чернавку, и чего мне на неё пялиться?

— Так она, Андрей Василич, сама к тебе в гости шла! — чернявый взял с канделябра горящую свечу и поднес ее к лицу Ирины, так близко, что та отшатнулась. — Сказывает, царевна Ксения Годунова она, беглая!