Далия Трускиновская - Наследница тамплиеров

— Значит, никому не может рассказать, чем занимается в «Инари»? — уточнил Митенька. — Точно — никому?

— Она дружила с Тайкой, а Тайка — сестра ее мужа, она их и познакомила. Ну, теперь, раз муж объелся груш, то и на Тайку она заодно злится.

— И что, никто в этом «Дворике» на нее не покусился?

— Так она же!.. Ну!.. Как тебе объяснить, я даже не знаю… Она когда начинает перед кем-то хвостом крутить, плакать хочется! — выпалила Леся.

Сама Леся отлично понимала, что контингент «Дворика», во-первых, птицы невысокого полета, во-вторых — для нее староваты, а в-третьих — не законных жен они себе там ищут. Но ей там нравилось — было на ком оттачивать коготки и было перед кем играть роли — от беглой жены олигарха до незаконной дочери Джонни Деппа.

— Ясно, — сказал Митенька. — Ну, ты, сестренка, ее не бросай. Все должно быть под контролем.

— Всякий труд должен быть вознагражден, — ответила Леся.

— Не все сразу. Я тебя познакомлю с одним дяденькой, а ты его познакомишь с Анечкой.

Референт имел в виду Ромуальда, с которым еще как-то нужно было помириться.

Успенский, выслушав доклад, остался доволен.

Но Успенский не знал, какие события разворачивались в Анютиной квартирке, а она ему ни о чем не докладывала.

Двадцать восемь евро Анюта принесла домой и разложила на столе. Это была валюта! О том, что нужно покупать валюту на черный день, она знала. И очень радовалась, что теперь она — не хуже всех прочих. Конечно, двадцать восемь евро — не деньги, но чтобы чувствовать себя не хуже всех прочих, такая сумма тоже годится.

Таскать четырнадцать крупных монет с собой Анюта не хотела. Нужен был тайничок. И он нашелся сразу.

Когда дома был муж, Анюта кое-как кулинарила. Когда муж ушел — стряпала мало, только для ребенка, и совершенно перестала печь и тушить. Ненужную посуду — сковородку с крышкой и гусятницу — она засунула в духовку и уже довольно долго ее не открывала. Решив, что ни один вор не станет искать валюту в духовке, Анюта завернула столбик монет в рекламную листовку и положила в гусятницу.

Два дня спустя Успенский сказал, что ее работа завершилась — фамилии и прочие данные клиентов из рабочего журнала она перенесла в компьютерную память, так что вот последние четыреста рублей, сто — для бабульки, караулящей Феденьку, и полная свобода в придачу.

Анюта не ожидала такого стремительного завершения своей карьеры. Она поблагодарила, деньги взяла, но из салона не ушла, а еще полчаса просидела в гостевом кресле. Потом она постучалась в «штаб-квартиру», где дядя Боря как раз и ждал этого стука, и спросила, нельзя ли ей тут поработать уборщицей.

— Уборщица у нас есть, — ответил дядя Боря. — Но ты можешь, Анечка, за две тысячи еще раз попробовать повозиться с монетами, как тогда. Работы — на час, а две тысячи за час на дороге не валяются. У нас уборщица получает десять тысяч — за эти деньги она каждый вечер, шесть раз в неделю, часа два тряпками шурует. И потом в «Steelballs» за пять тысяч полы в коридорах и кабинетах моет. А ты видела, какие там коридоры?

Анюта насупилась, чуть ли не десять минут бурчала, что у нее от такой деятельности головокружения, но дядя Боря был тверд — другого способа получить две тысячи в час он не знал. В конце концов Анюта согласилась.

Забрав коляску с Феденькой, она пошла домой, а дома ждал сюрприз: соседка Настя перехватила ее на лестничной клетке и сообщила потрясающую новость — приходил муж!

Но он не мириться приходил, а принес конверт с деньгами. Пожалуй, ему уже давно следовало это сделать, но вот собрался именно в тот день, когда Анюта была в «Инари». И она страшно расстроилась. Те десять тысяч, что лежали в конверте, ее не утешили.

— Я говорю: Виталик, вряд ли она далеко убежала, подожди, посиди у меня, — докладывала Настя. — А он: нет и нет. Я ему: Виталик, посиди, хоть с Феденькой пообщаешься. А он мне: нет и нет!

— Как он выглядел? — спросила Анюта.

Настя догадалась, какой ответ требуется.

— Плохо он выглядел. Тусклый какой-то, небритый. Анька, помяни мое слово — эта змеища сделала приворот! Вот он и чахнет! А не остался — именно поэтому!

Анюта сама пыталась приворожить Виталика и осталась своим доморощенным колдовством недовольна. Даже разочаровалась во всех этих бабьих штучках. Но в приворот, сделанный соперницей, она поверила. И ей стало жаль глупого Виталика, которому змеища заморочила голову.

О том, что у беглого мужа еще до Анюты был со змеищей бурный роман, Анюта в тот миг забыла. Ей показалось: все еще можно как-то поправить!

Настя зашла выпить кофе, потом вместе смотрели телевизор. И Анюта усердно думала: не может же быть, чтобы он забыл все хорошее, что случалось между ними по ночам!

Потом Настя побежала к себе, Анюта занялась хозяйством, покормила и уложила Феденьку… чего-то не хватало для счастья…

Набрав в ванну почти горячей воды, она улеглась, разнежилась, потянуло в сон. Засыпать в ванне опасно, и Анюта удерживала себя на грани. Именно там явился ей Виталик с объятиями.

Потом она перебралась в постель. Феденька, к счастью, очень хорошо заснул. И Анюта, горячая и почти счастливая, устроилась поудобнее, обняв подушку. Сон вернулся, но ненадолго. И утром она поняла: это знак, муж думает о ней!

Значит, нужно готовиться к его возвращению. Как? Она знала только один способ — принарядиться. И два дня придумывала себе наряды, даже кое-что купила.

А на третий день Анюту вызвали в «Инари» и оставили в «штаб-квартире» наедине с кучкой денег и зажженной свечой.

Анюта сразу не стала возиться со всей кучкой, а заинтересовалась микроскопом и рассмотрела несколько старинных монет, как она предположила — золотых.

Оказалось, что среди монет у нее есть фавориты — двухеврики. Анюта с особой заботливостью сложила их в отдельный столбик. Из других монет она смастерила конусы.

Дядя Боря и Дмитрий смотрели на экран и перешептывались, пытаясь найти в Анютиных действиях хоть какой-то смысл. А смысла не было — она хотела добиться симметрии, и только. Еврики — посередке, конусы — вокруг, словно водят хоровод.

Этот хоровод тронулся с места, закружил — Анюта, сама того не зная, воображаемым кругом и соответствующим ему движением ладони над монетами ввела себя в транс. Потом руки принялись растирать друг дружку. Между ладонями возник жар. И пальцы пустились в самостоятельное плаванье над монетами. Они сами, без подсказки головы, схватили столбик двухевриков и конус из других монет. Живое тепло ладоней и загадочное тепло денег должны были встретиться.

Голова была пуста. Левая рука, в которой еврики, повернулась ладонью вверх, несколько монет соскользнуло на стол. Правая выронила конус, он рассыпался, и правая подобрала большой старинный талер.