Владимир Панин - Жаркое лето сорок второго [litres]

Если долго бить в одну точку, то рано или поздно, но ты в неё попадешь. Эта простая истина была известна всем и каждому, но именно в этот день немецкие артиллеристы смогли подтвердить на практике. После очередного выстрела одного из «Карлов» выпущенный ими снаряд упал рядом с ненавистной башней, и его взрыв сорвал её с погона. Едва это произошло, как громкий торжествующий крик пролетел по всему участку фронта. Кричали наблюдатели в окопах, кричали артиллеристы, когда им доложили результаты их стрельбы. Кричали офицеры штаба, и даже негромко воскликнул сам Манштейн, находившийся в этот момент в «Орлином гнезде».

Для всех для них батарея майора Александера имела определенное значение, и уничтожение её последнего орудия виделось всем как очень важный знак грядущего успеха.

– Колосс обезглавлен, господа. Теперь осталось свалить его, – радостно произнес Манштейн, и находившиеся рядом с ним офицеры дружно поддержали своего командующего.

– Нужен один хорошо подготовленный удар, и Рокоссовский не сможет заткнуть рану в своей обороне, которую ему нанесет германский штык, – подхватил Буссе, и командующий согласно кивнул головой.

– Сегодня мы возьмем реванш за все прочие неудачи. Передайте генералу Шомбле об удаче наших артиллеристов, это поднимет боевой дух его солдат перед атакой, – приказал Манштейн и отправился в штаб. Предстояло довести кое-какие моменты перед решающей атакой.

Командующий покидал «Орлиное гнездо» в приподнятом настроении, но не успел он от него отъехать, как капризная Судьба преподнесла ему неприятный сюрприз. В чисто женской манере она напомнила Манштейну, что, к несчастью, все люди смертны и, рассуждая об обезглавливании русского колосса, можно лишиться собственной головы.

Неожиданно любимый наблюдательный пункт командующего подвергся обстрелу русских дальнобойных орудий. Они методично обработали весь район, прилегающий к «Орлиному гнезду», но два гаубичных снаряда угодили в сам наблюдательный пункт. В результате прямого попадания погиб полковник Буссе, его помощник майор Арвинц и ещё несколько офицеров штаба. Из всех помещений наблюдательного пункта уцелела лишь комната связи, все остальное превратилось в руины.

– Господин генерал, а ведь там могли оказаться и мы с вами, – удрученно произнес адъютант Манштейна, когда, получив доклад о последствиях обстрела, тот отправился в штаб. Сроки начала атаки приближались, и генерал не хотел их переносить ни по какой-либо причине.

– Да, могли, но ведь не оказались, – недовольно буркнул Манштейн, размышляя над причиной столь внезапного обстрела. Что это? Случайность, которой на войне пруд пруди, или действия русской разведки, чьи шпионы засекли генеральскую машину и по рации навели артиллерию? Манштейн склонялся к первой версии, так как вторая обозначала из рук вон плохую работу военной контрразведки и гестапо.

– Смерть уже второй раз проходила рядом с вами, господин генерал, – продолжал нудить напуганный адъютант, напоминая о трагическом случае, произошедшем с генералом в первых числах июня. Тогда, выйдя в море для рекогносцировки позиций Севастополя со стороны Ялты, катер с командующим попал под обстрел советского истребителя. От пулеметной очереди был убит старый шофер командующего и тяжело ранен капитан катера, итальянский моряк. На судне начался пожар, оно потеряло ход, и если бы советский летчик совершил второй заход на цель, третий штурм Севастополя не состоялся бы. Однако этого не произошло, и благодаря смелым действиям адъютанта командующего, вплавь добравшегося до берега и организовавшего спасение катера, история пошла своим чередом.

– Ну и что из этого? Сейчас идет война, – нравоучительно изрек командующий, полагая, что этим он закончил разговор, но адъютант не унимался.

– Если за один месяц смерть дважды проходит рядом с человеком, то она непременно придет и в третий раз. Так говорят народные приметы.

– Ерунда, – уверенно отчеканил Манштейн, – не знаю, что там говорят приметы, но наша фамильная гадалка, которая никогда не ошибалась, предсказала мне долгую жизнь и чин фельдмаршала. До старости мне пока ещё далеко, да и жезла у меня пока нет, значит, эти приметы о скорой смерти не про меня. Держитесь вместе со мной, и она вас тоже минует, мой друг.

Генерал покровительственно улыбнулся адъютанту, совершенно не подозревая, что народные приметы имеют пагубную привычку сбываться.

Наступление на форт «Максим Горький» и форт «Сталин» началось вовремя, и началось успешно. Массированный артиллерийский обстрел перемешал остаток заградительных сооружений и скудные минные поля перед передним краем русской обороны, и поэтому атака немецких войск была стремительна и молниеносна. Ни пулеметный, ни орудийный огонь не смогли остановить бега немецких пехотинцев через нейтральную полосу к русским фортам. С громкими криками они ворвались на позиции противника, где завязалась ожесточенная рукопашная схватка.

Шедшие вместе с пехотинцами саперы принялись подрывать бронированные двери советских бункеров, чтобы открыть доступ своим солдатам во внутренние помещения этих укреплений. Все было продумано до мелочей, но внезапный мощный контрудар русских спутал все карты их противника. Несмотря на то что за последние дни немецкие катера торпедировали несколько малых транспортов противника, идущих в Севастополь, а немецкие летчики серьезно повредил стоящий в Казачьей бухте транспорт «Абхазия», гарнизон крепости регулярно получал пополнения в боеприпасах и живой силе. Это обстоятельство позволяло генералу Рокоссовскому если не на равных сражаться со своим противником, то хотя бы наносить ответные контрудары.

Хорошо узнав манеру ведения боя своего противника, Константин Константинович был убежден, что Манштейн обязательно продолжит свое наступление на Северную бухту. Сроки расставания с авиацией его поджимали, а атаковать Севастополь с юга у немцев не было ни сил, ни времени с учетом военных действий под Керчью.

Зная пагубную привычку Манштейна в самый ответственный момент делать противнику пакость, Рокоссовский не исключал возможности со стороны немцев высадки десанта. Ход был хороший, нестандартный, но при глубоком его рассмотрении командующий отказался от него. Высадка воздушного десанта в районе Северной бухты была сопряжена с большим риском. Уж слишком мало свободного места было для десантников. Что касается южной стороны, то такая возможность не исключалась, но полностью отсутствовала её целесообразность. Появление немецкого десанта в тылу советской обороны доставляло им неприятности, но не создавало условий для коренного перелома в штурме Севастополя в районе Сапун-горы.