Юрий Корчевский - Ученик Путилина [litres]

Желябов с группой метателей в тот день с утра выехал за город, под Смольный монастырь, для испробования бомбы, причем самими метателями. Бомбы состояли из жестяных банок цилиндрической формы, вмещавших 6 фунтов (приблизительно 2,5 кг) взрывчатки в виде гремучего студня, его проще заливать в банки из-под чая. Внешне такие бомбы не производили впечатления смертельно опасных. По возвращению Желябов и был схвачен жандармами. Аресты сотоварищей заговорщиков испугали, они почувствовали, как жандармы и полиция все ближе подбираются к головке «Народной воли», к ее исполнительному комитету. Решили максимально ускорить проведение теракта. Руководить группой была избрана Софья Перовская, этот злой гений. Этой же ночью на конспиративной квартире Исаева и Веры Фигнер были изготовлены четыре метательных снаряда силами Николая Кибальчича, Николая Суханова и Михаила Грачевского.

Сам Григорий Исаев заложил уже готовую мину в подземную галерею под мостовую на Малой Садовой. Здесь мина была из динамита в двух емкостях, с запалами из гремучей ртути и шашки пироксилина, всего общим весом 89 фунтов (немногим более тридцати килограммов). Провода шли через всю галерею в сырную лавку. В нужный момент надо было лишь замкнуть контакты на гальванической батарее.

И тут случилась неожиданность. Бдительный дворник сообщил в полицию, что в лавке ремонт идет долго, туда заходят мужчины, по ночам таскают мешки. Подозревались контрабандисты, все же Петербург – международный морской порт. Под видом санитарной проверки в лавку, вместе с полицейскими, пришел инженер-генерал Мравинский. За деревянным щитом обнаружил галерею, но удовлетворился объяснением Богдановича, что идет ремонт, в обнаруженную пустоту сбрасывают строительный мусор. И полиция и генерал объяснением удовлетворились. Ни один не удосужился заползти в галерею и осмотреть, можно же выпачкать униформу.

Утром первого марта Кибальчич и Перовская на конспиративной квартире передали бомбы метателям. Софья на клочке бумаги набросала карандашом план, где отметила крестиком с номерами места, где должны были находиться бомбисты. Еще раз повторила условные сигналы, которые должна была подавать она белым платочком. Никто не молился, дело не богоугодное, да все были атеисты. Поскольку день был воскресный, народ шел в храмы на заутреннюю молитву.

Царь, помолившись в домовой церкви, выехал, по обыкновению, в Михайловский манеж. Этим днем его сопровождали полицмейстер полковник Дворжицкий, начальник охранной стражи капитан Кох и командир казачьего эскадрона ротмистр Кулебякин. А еще шесть конных казаков для охраны.

Выезд царя из дворца террористы отметили, стали занимать места, определенные Перовской. Метатели бомб расположились по обоим концам Малой Садовой улицы. Двое – Рысаков и Емельянов – на углу Невского проспекта у Екатерининского сквера. Еще двое – Михайлов и Гриневецкий – на углу Большой Итальянской и Монетной площади. Перовская стояла недалеко, наблюдая за проездом императорского кортежа. Было холодно, зябко, но террористы холода не замечали. Еще час, два, пять и свершится заслуженная кара императору, изменится ход истории, монархия падет и воссияет республика. Надеждам не суждено будет сбыться.

Кроме метателей бомб в сырной лавке сигнала Якимовой о подъезде царского поезда ждал Михаил Фроленко, готовый в любой момент замкнуть электрическую цепь взрывателя.

Но царский кортеж поехал по Инженерной улице в Манеж, миновав Малую Садовую. А после развода гвардейского караула царь приказал кучеру ехать по Большой Итальянской к кузине, великой княгине Екатерине Михайловне, в Михайловский дворец. Перовская срочно меняет план покушения. Условным сигналом – взмахом платочка – приказывает метателям бомб переместиться на Михайловскую улицу, а потом на набережную Екатерининского канала. Сама Софья переходит Казанский мост, идет по противоположному берегу канала и останавливается напротив предполагаемого места покушения. Ей отлично все видно, канал не широк. К тому же поворот здесь крутой и карета должна сбавить ход, иначе высокая царская карета опрокинется. Первым у поворота оказался самый молодой – Рысаков.

В два часа пятнадцать минут пополудни кортеж царя повернул с Инженерной улицы на набережную Екатерининского канала, направляясь к Театральному мосту. Рысаков бросил жестяную банку со взрывчаткой под карету. Грянул взрыв. Взрывом была разрушена задняя стенка кареты, но сам император не пострадал, стенка кареты прикрыла его от ранений. Но были ранены казаки. Пользуясь всеобщей растерянностью, Рысаков побежал к Невскому проспекту, но ему не повезло. Законопослушные граждане набросились на бегущего, повалили, заломили руки. Подоспел городовой полицейский. Рысаков назвался мещанином Глазовым, даже паспорт показал, оказавшийся фальшивым. Рысаков бросал бомбу с дистанции четырех аршин, но сам не был ранен или контужен, повезло.

Царь выбрался из кареты. Он не был контужен, на униформе ни единого повреждения. Но был шокирован. Осмотрел поврежденную карету, приободрил раненых казаков. Лейб-кучер Сергеев, ротмистр Кулебякин и полицмейстер полковник Дворжицкий уговаривали государя как можно скорее уехать, не подвергать себя опасности. Александр медлил. Вокруг уже собирались зеваки, и ему не хотелось, чтобы увидели его испуг. Подошел к Рысакову, спросил его фамилию, стал возвращаться к карете. И тут Гриневецкий, стоявший спокойно на тротуаре, бросил государю под ноги бомбу, обернутую белой салфеткой.

Грянул еще один взрыв, облако дыма. Стоявшие рядом упали. Кто от ранения, а кто от испуга. Кровь лилась от раздробленных ног государя, рядом истекал кровью Гриневецкий. К государю бросился лейб-кучер. Царь, потерявший много крови, прошептал: «Несите меня во дворец… Там умирать…»

В это время подъехал великий князь Михаил Николаевич, срочно примчавшийся из Михайловского дворца, откуда и ехал государь. Государя стали грузить на сани, держа за шинель. Ошибку допустили непростительную. Надо было ремнями, за отсутствием жгутов, перетянуть ноги, остановить кровотечение. Но медика в царском поезде не оказалось, остальные в растерянности. И. Емельянов, третий мститель, у которого под мышкой была бомба в портфеле, тоже помогал грузить в сани. То ли не отважился привести бомбу в действие, то ли вид крови у раненых и убитых остановил его. Впереди на санях помчался полицмейстер, громко крича:

– Дорогу!

За ним вторые сани, правил ими лейб-кучер, а голову раненого придерживал ротмистр Кулебякин. За ними скакал на лошади великий князь. Прохожие провожали их взглядами. Было нечто необычное в мчащейся процессии. Привезли государя во дворец, прибежавший лейб-медик Боткин помочь уже ничем не мог, констатировал смерть от кровопотери из-за тяжелых ранений. В пятнадцать тридцать пять на флагштоке Зимнего дворца приспустили императорский флаг, извещая подданных о кончине царя.