Евгений Щепетнов - 1972. Миссия

Простился со Страусом довольно-таки холодно. Прежде чем он ушел, я досконально выяснил, откуда возникла такая идея – организовать матч реванш. Как и ожидалось, на Страуса вышел приснопамятный Элайджа Мухаммад, глава секты (или как ее еще назвать – организации?) «Нация ислама». Да, это та самая организация, которая взяла под свое крыло Кассиуса Клея и настолько заморочила ему голову, что он назвался Мухаммедом Али, и выполнял все, что этот чертов Элайджа ни скажет.

Я читал про «Нацию ислама» еще в своем времени, и прочитанное тогда мне очень даже не понравилось. С одной стороны, черные мусульмане (а там были только, исключительно черные!) проповедовали правильные идеи: здоровый образ жизни, отказ от спиртного, азартных игр, от насилия над черными женщинами (кстати – белые женщины не упоминались!), требовали от каждого черного мусульманина умения защитить свою семью от нападения белых хулиганов. Ну что в этом может быть плохого, на самом-то деле? А вот в остальном… отказ от совместной деятельности с белыми в экономической и религиозной сфере, и вообще – полную изоляцию от белых. Жить, изолируясь от белых в стране, в которой преобладает «белое» население, составляя при этом прослойку всего в десять процентов, разбросанных по всей территории США – разве это не идиотские мечты? Но для таких, как Мохаммед Али, эти идеи были очень привлекательны, и казались вполне логичными. Ну что еще ожидать от человека, айкью которого составляет 78? Для сравнения – айкью Тарантино и и Билла Гейтса – по 160. Ниже 70 – умственно отсталый. Чуть выше… ну… что-то вроде полудурка. Вот для таких полудурков идеи «Нации ислама» были логичными и привлекательными.

А я вот посмел в прямом эфире рождественского шоу взять, и «опустить» эту организацию и ее веру (кстати, мало чего общего имеющей с настоящим Исламом), а потом «опустил» и «воина ислама», который решил оттоптаться на мне за оскорбление, нанесенное его вере. И вот – заело ребят! Хотят реванша!

Ну, суки, получите вы у меня! И ты, Роджер, друг гребаный – получишь! Лечь в первом раунде, да? Да я сделаю все, чтобы порвать этого Клея!

Мда. Кричать себе, что я его обязательно порву – это, конечно, хорошо. Только вот не обгадиться бы со своим рвением! Благими намерениями… что сделали? Вымостили дорогу в ад. Как бы моими намерениями не вымостили пол в общественном сортире!

Проект договора на бой с Мохаммедом Али мне представили буквально на следующий день, снова к обеду. Страус, само собой. Притащился ко мне такой счастливый, довольный, как если бы уже выиграл у букмекеров сотню миллионов долларов. (Ну я тебя научу, сволочь эдакая!). Приехал на огромном новом лимузине – белом, как снег, притащился вместе со своей неизменной секретаршей-любовницей-подругой Пегги.

Пегги, кстати, уже давно строит мне глазки, всем своим видом показывая, что не прочь оказаться со мной в постели. И не только со мной – насколько я знаю, в издательстве процветают очень даже свободные нравы, или проще говоря – все спят со всеми. Перекрестное опыление, понимаешь ли! Юные мичуринцы!

Откуда знаю? Да Сьюзен мне доложила, когда мы с ней еще регулярно кувыркались в постели. Она сама лично переспала и со всеми мужиками издательства, и с той же Пегги, которая вовсе не чуралась лесбийских отношений. И обе в таком поведении не видели ничего предосудительного, наоборот – такая свобода нравов в начале семидесятых годов в Штатах считалась не только допустимой, но и чем-то в ранге положенности. Вдруг, ни с того, ни с сего в кругах так называемой интеллигенции и просто среднего класса стало считаться, что семья – это устарело, что гомосексуальность – это нормально и забавно, и что частая перемена половых партнеров это лучший, и самый приятный способ познать жизнь во всех ее проявлениях. Во что это выльется потом – я прекрасно помню. Настанет время, когда признание в том, что ты гомосексуалист начнет вызывать слезы умиления на глаза представителей просвещенной общественности, когда церковь (кроме православной!) под давлением голубого лобби в своих рядах разрешит содомские однополые браки. Я думаю, что истоки всех будущих событий, связанных с гомосексуализмом, лежат именно здесь, в прошлом, в этих веселых и страшных семидесятых годах. И я, находясь здесь, вижу все больше и больше подтверждений этим моим умозаключениям. Не было бы «веселых семидесятых» – не было бы и разгула содомитов в двухтысячных. И это горькая правда.

И кстати сказать, «железный занавес» между СССР и США как раз и позволил уберечь мою страну от такого уровня распущенности, какой потом настал во всем «цивилизованном» западном мире. Да, 90-е сильно повлияли на мораль в моей стране, тлетворная струя с Запада все-таки успела загадить, заразить часть нашего народа, но – не всех. Совсем даже не всех! Нет у нас в двухтысячных гей-парадов! Нет у нас пропаганды гомосексуализма! А отдельные представители гей-сообщества, сиротливо с прогейскими плакатиками стоящие на холоде все пятнадцать минут, пока их не загребут в теплый участок вызывают лишь омерзение и жалость, как люди, больные проказой либо другой не менее дурной и гадкой болезнью.

Да, я не толерантен, хотя и не буду топтать геев за то, что они уродились такими, психически не вполне нормальными (это не их вина – это их беда!). И не буду мешать им заниматься тем, чем они хотят, в рамках закона и морали – если только эти самые геи не начнут пропагандировать свою сатанинскую ересь, если они не начнут вовлекать в нее детей, несовершеннолетних. Вот тогда – пощады не ждите! Любите твердые предметы в заднице? Значит, сядете на кол!

И в этот раз Пегги тоже строила мне глазки, что как ни странно все-таки вызвало у меня кое-какой отклик. Физический отклик. Дама она была красивая, в высшей степени сексуальная, Ниночка моя уже достаточно длительное время была в отъезде, а я уже как-то попривык к ежедневному сексу, и желательно – утром и вечером (да и днем могу перехватить небольшую порцию!). Так что ее зерно желания можно сказать пало на удобренное и жаждущее посева поле.

Но я все-таки героически выбросил из головы ветреную Пегги и занялся чтением проекта договора, пытаясь найти в нем подводные камни и злостные опасные рифы.

Рифов я в договоре не обнаружил, он был будто нарочно прост, как трехлинейка Мосина, так что разобрался в нем без проблем и очень быстро. Составлено для человека, который не может решить задачу: « Человек работает с девяти часов утра и до трех с обеденным перерывом на час. Сколько часов в день он работает ?» Так вот известно, что Мохаммед Али не смог решить эту задачу. А когда ему попеняли на его потрясающую глупость, радостно завопил: «Я же говорил, что я Величайший, но не гений!».