Алиса Климова - Уроки ирокезского

– Тогда все можно сделать довольно просто. Пусть ваш германский банк с вашими американскими договорится о кросс-кредитах в местных деньгах. Французам сейчас, так как вы Дрейфуса с нашего зернового рынка убрали, потребуется много долларов – чтобы купить зерно на Чикагской бирже хотя бы. Тогда в германском банке окажутся франки, которые французы отдадут взамен взятых в Америке долларов, и ими ваши платежи можно будет провести через любой уже французский банк. А чтобы эти деньги были нашими… то есть вашими, кросс-кредитный договор я заключу с этим же германским банком и в рамках его поручу провести платеж.

– Ладно, я понял, что французам доллары могут быть полезны… но ведь они могут и франками заплатить?

– Янки берут только в долларах или золотом, но чаще не монетами, а в слитках – и на обмене денег зерноторговцы потеряют больше. Германский банк пусть не берет комиссию за обмен, только обычный ссудный процент – так что зачем кросс-кредит, всем будет понятно.

– Это зачем он немцам. А американским банкам зачем?

– Ну… – Мышка задумалась, но очень ненадолго: – Все же знают, что Россия должна много денег отдать по займам, а зерно с продаж снято – значит, много прочих русских товаров пойдет в Европе за бесценок. На этом можно неплохо заработать… а еще больше заработать, если эти же товары в России же рублями и оплачивать, так что предложение уже нам от немцев на кросс-кредит в европейских валютах тоже будет всем понятно.

– А нам он зачем? – я поглядел на Мышку с любопытством.

– Нам? Ну вам же нужны французские деньги для оплаты кредитов… причем если вы еще успеете в Чикаго скупить кукурузные контракты, то потом их же перепродадите французам с небольшим наваром… еще проценты по ссудам… плюс, если я заключу с немцами договор на кросс-кредит в нашей расчетной внутренней валюте, у нас будет гарантия продаж за границу товаров на полмиллиарда рублей. Причем, при текущих ставках кредитов в Европе, мы процентную маржу снимем дважды и выиграем более семи процентов. А германский банк по моему поручению оплатит все долги и тоже выиграет три процента. И американские банки тоже… то есть если вы говорите, пятьсот миллионов… у германца будет достаточно договора с янки на один миллиард марок.

– Признаться, я детали не очень понял, но если вы так говорите… Мария Иннокентьевна, не сочтите за труд подготовить все документы, все договоры между всеми этими банками. Хотя я не совсем понял – у нас в расчетном банке что, на самом деле есть полмиллиарда рублей?

– Конечно нет, но ведь это расчетные рубли! Их же, если не считать той мелочи, что ходит в наличном обороте у рабочих, вообще физически нет, это всего лишь единица учета. Условная, и я могу таких условных денег ввести в расчет сколько угодно. Главное, чтобы те, кто берет такие кредиты, не потребовал за эти деньги поставку еще не произведенных товаров, потому что деньги будут по дебетовым статьям проходить. Но вы же, раз исходные американские доллары ваши и есть, не потребуете сами от себя невыполнимого?

– Понятно. Спасибо, Мария Иннокентьевна, вы очень всем нам помогли. И я, лишний раз убедившись в вашем профессионализме, хочу предложить вам новую работу.

– Я не…

– Прощу вас, дослушайте. Насколько я понимаю, сейчас основная часть вашей работы состоит в том, что вы – пользуясь этими условными единицами счета, определяете внутренние цены на производимые нашей компанией товары…

– Ну, можно и так сказать.

– Сейчас у меня компания несколько выросла… внезапно выросла до размера всей России. Я прошу вас заняться тем же самым, но уже в рамках всей страны. Мне не нужно, чтобы вы завтра уже определили цены на все, что делается в Империи, но мне нужно, чтобы кто-то, это делать умеющий, определял цены на то, что будет делаться на всех новых заводах, которые сейчас будут строиться. И я, честно признаюсь, иной кандидатуры для такой работы и не представляю.

Мышка аж покраснела от удовольствия:

– Я, конечно, буду стараться…

– Вот и отлично. Камилла, рад представить тебе нового члена нашей замечательной команды: Мария Иннокентьевна Луховицкая, председатель Госкомитета по ценообразованию.

Мышка – скорее машинально, чем осознанно – кивнула, но тут же напряглась – видимо представив себе объемы работ, и взглядом "испуганной мышки" окинула нас с Камиллой:

– Какого комитета?

– Государственного. По ценообразованию. Не волнуйтесь, Мария Иннокентьевна, я знаю, что вы справитесь. Не в одиночку, конечно, я в самое ближайшее время – сразу, как вы с переводами платежей по кредитам закончите – расскажу вам, чем вы будете заниматься и какой я вижу структуру этого комитета, затем мы все обсудим…

– А с Леночкой пока Зоя посидит – улыбнулась Камилла. – Саша, у тебя, помнится, еще какие-то срочные дела были? Так иди, займись ими, а мы еще чайку попьем…

Вечером, когда мы уже ложились, Камилла как бы вскользь заметила:

– Кстати, Маша верно сказала: если эти сделки не прикрыть поставками, то через полгода-год вся эта махинация всплывет. С точки зрения закона никаких нарушений в них, конечно, нет – но другое хуже: на той стороне Атлантики очень многие сообразят, какие деньги дают твои сети, и конкуренты как грибы расти начнут. А одними бритвами и бусами такие суммы не покрываются…

– Камилла, а ты кофе любишь? – мне вдруг в голову пришла совершенно неожиданная идея.

– Лучше чай, и лучше все же не на ночь глядя.

– А я не об этом. Средний американец выпивает в месяц фунт кофе. В смысле, в пересчете на зерна. Если ему предложить кофе, который не нужно молоть, заваривать, а просто кинуть ложку порошка в воду и тут же пить, то ему этот кофе можно будет впарить вдвое дороже. Но тут одна проблема: если испарять готовый кофе, то всякие ароматические вещества тоже испарятся…

– Легколетучие фракции? Ну поймай их в морозильном фильтре и пихни обратно в твой порошок.

– Испаряются-то они вместе с водой…

– Тьфу на тебя! Завтра я проведу эксперимент, сделаю анализы все и составлю тебе температурную схему ректификатора, который отделит воду от ароматических веществ. Спать будем?

– Будем. Я вот думаю, а синтезировать эти вещества не проще получится?

– У кого-то осталось слишком много сил… но это поправимо. А все прочее – завтра!

Пять месяцев – это срок небольшой, но когда делать нечего, время тянется долго. И мучительно – если заранее знаешь, что нечего и пытаться что-то сделать. Пять месяцев назад Иосиф, впервые войдя в новенькую избу, как-то сразу осознал, что ему ничего сделать не дадут: хотя ему и приходилось драться, вид двух дерущихся девчонок поверг его в состояние, близкое к панике.