Алиса Климова - Уроки ирокезского

Японская армия шла четырьмя колоннами, по двум дорогам, первые две колонны вышли из Пхеньяна десятого марта, а две – одиннадцатого. Суточный переход устанавливался в двадцать километров – и японцы заранее подготовили и места для ночевок, и придорожные кухни. Двенадцатого колонны вышли из промежуточных лагерей и отправились дальше. В восемь утра, а в одиннадцать – вошли в зоны накрытия расставленных Юрьевым минометных батарей.

Колонна в десять тысяч солдат – это звучит весомо. Но на самом деле батальон умещается в тридцать метров по длине дороги, а десять тысяч занимают меньше тысячи двухсот метров с учетом межбатальонных промежутков. И если на эти тысячу двести метров разом пуляют двести стволов, то мало не покажется никому.

Да, мины корейского производства страдали кучей недостатков: и корпуса по весу сильно плавали, и кривизна оперения была малопредсказуема, так что при стрельбе на два километра разброс мин был метров под триста. Но все же процентов семьдесят мин попадали в стометровую полосу, в центре которой находилась дорога, и японской армии этого оказалось достаточно. Ведь кроме чугунного корпуса каждая мина снаряжалась еще и тысячью небольших стальных шариков, а два с половиной грамма стали за двадцать пять метров пробивают дюймовую сосновую доску.

Японские солдаты были сделаны не из сосны, но все равно целых солдат после обстрела на дороге почти не осталось. Ну а тех, кто остался хотя бы живым – их перерезали солдаты уже "из охраны концессии": Хон за месяц вернул обратно всех, кто до войны "копал уголь на Кивде", так что к "художественной резьбе" приступило сразу пятнадцать тысяч человек, вооруженных кроме, понятное дело, ножей, еще и самозарядными карабинами. Еще пять тысяч корейцев (и сотня минометов) отдельно озаботилась промежуточными лагерями, так что из вышедшей из Пхеньяна армии не осталось никого.

Потери были и с нашей стороны: три миномета все же взорвались, убив пятерых (причем троих – из отряда Юрьева) и ранив человек двадцать. Еще с сотню убитых и больше трех сотен раненых у корейцев получились при зачистке: недобитые японцы иногда пытались отстреливаться. По счастью – именно иногда: "в походе" патроны к винтовкам несли носильщики, а те пять, что были заряжены в винтовки, японцы расстреляли "по кустам" еще до начала атаки корейской пехоты. Так что самые большие потери случились уже в городках, занятых передовыми японскими батальонами: при их зачистке Гёнхо потерял только убитыми пару сотен человек. Причем исключительно по дурости погибших: здесь для японцев были приготовлены гранатометы, пулявшие килограммовые гранаты метров на полтораста, но некоторые самые шустрые "углекопы" решили сходить в атаку на пулеметы… Зато при зачистке квартирьеров с нашей стороны потерь вообще не было – японцы попрятались в домиках, не сообразив что в помещении без внутренних перегородок залетевшая в окно граната делает бо-бо сразу "всем присутствующим", причем тут даже и осколков не надо: трёхсот грамм мелинита достаточно и так.

Так что Куроки пострадал лишь по причине "высокой дисциплины в армии": Юрьев просто точно смог просчитать, куда нужно ставить батареи чтобы ударить по четырем колоннами одновременно. Хотя нет, и из-за технологической отсталости тоже: чтобы нужные восемь сотен стволов одновременно жахнули (а ненужные и не дергались), потребовалось еще десяток носимых радиостанций и куча полевых телефонов. Вот только барон так и не узнал, что он технологически отстал: судя по тому, что удалось найти, его мина приземлилась точно ему на голову…

А еще вместе с бароном не повезло британскому военному агенту Яну Гамильтону, который вместо того, чтобы мирно сидеть где-нибудь в Токио, поперся с японской армией в Корею…

Оставленных в Пхеньяне японцев зачищать не стали: и город жалко, и потери в городских боях ожидались немаленькие. Так что собрали трофеи, прикопали в окрестных ущельях японские тушки (в живых не оставив ни одного человека) и отошли обратно в Анджу – ждать, пока японцы новых солдатиков в чисто поле не выгонят. Только ждать пришлось долго.

А трофеи у Гёнхо получились богатые. Только пушек ему досталось около двух сотен, еще сорок восемь пулеметов, винтовок тридцать пять тысяч, патронов вообще без счета – именно так указал Юрьев в телеграмме, посланной из Мукдена через три дня. В ней же указал, что "среди мартышек сих затесался и один в мундире британском, в звании генеральском, что свидетельствует о том, что под видом японцев англичане гадят". Вообще-то Вениамин Григорьевич не очень понимал, зачем я просил его телеграммы писать именно в подобном стиле, но просьбу мою исполнил точно. А тут еще и целый генерал под горячую руку попался! То есть не совсем уже целый…

Вообще-то все подразумевают, что тайна личной переписки государством соблюдается. Наверное государство и соблюдает, но вот отдельные телеграфисты – они грешат нарушением обязательств. И содержание телеграммы Юрьева как-то быстро просочилось в прессу, причем иностранную. Германская – та вообще очень ехидно по японцам прошлась: целая армия была попросту уничтожена каким-то отрядом охраны корейской шахты! Однако ехидство – ехидством, но все остались в глубоком недоумении по поводу причин столь странного разгрома: армия – уничтожена, это факт неоспоримый. А вот как? Свидетелей – с японской стороны – не было, а с другой – информации не поступало…

То есть что-то поступало, причем почему-то "издалека": в очередном номере "Книжного обзора" у Бариссона появилась статейка под названием "О разгроме первой японской армии". В которой автор, скрывающийся под псевдонимом "Алистер Маклин", рассуждал о том, что у Тихого океана всего два берега, на одном из которых находится Россия, а на другом – США. И что эти две державы в состоянии поделить его по справедливости. Тем более, писал далее автор, ссылаясь на некие "источники, близкие к русскому императору", царь очень даже не против в этой части мира договариваться лишь с одним партнером. А Британии, которая к тому же уже в открытую играет на стороне Японии, придется оттуда убраться. Придется-придется, ведь если всего один корейский охранный батальон (правда, под руководством русского отставного офицера) уничтожил японскую армию целиком, то пара русских кадровых полков и со всей британской армией справится…

Плохо, когда политика зависит от семейных привязанностей. Вот царь наш был ярым англофилом, и от войны с Японией чувствовал некоторое стеснение: ведь она-то, по большому счету, ведется Россией против британских интересов! И англичане, в общем-то, знали об этом. Но знали они и о том, что царь не только Англию любит, но и жену – которая вообще немка и островитян, несмотря на то, что сама была внучкой королевы Виктории, мягко говоря, недолюбливает. А тут русские (а кто же еще-то?) японскую армию изничтожили, да к тому же позволили себе наглость уконтрапупить британского генерала! Опять же, странная история с германским кредитом – поневоле закрадутся подозрения, что жену император русский любит как-то уж слишком сильно…