Владимир Малыгин - Под крыльями Босфор [СИ]

– Есть! – якобы накрывает меня «очередным предвидением». Вспомнилось относительно недавно читанное, ещё в той действительности. Вот как только фамилию одного из основателей разведки и контрразведки услышал, так и накатили воспоминания. – А ведь там не только фигуранты с Николаевских верфей, там и поставки продовольствия в Германию и Турцию через нейтральные страны!

Задумался на секунду, глаза прикрыл, на публику, то есть на Николая играю. Он же такой, любит когда вокруг всё таинственное, – Государь поддастся давлению банкиров и промышленников и помилует всех чохом в этом списке Батюшина. Эта его уступка и окажется точкой «невозврата». Дальше же будет только хуже. Противоречия в обществе и недовольство народа в России будут нарастать и приведут к отречению и революции. А дальше я вам всё рассказывал. Что будет и чем всё закончится! Да, ещё одно! Русский золотой запас в конечном итоге вы отдадите на сохранение в Англию, где он и пропадёт с концами.

В руках Николая с треском ломается карандаш! Мария Фёдоровна не сводит с меня довольных (вот точно довольных) глаз, а Джунковский… Джунковский, в отличие от императрицы, не сводит настороженного взгляда с Николая.

– Вы со своими прозрениями и пророчествами, милостивый государь… – через силу выдавливает из себя Император. Сразу же захлёбывается словами, раздражением, но справляется с собой и продолжает. – Просто пытаетесь оказать на меня давление! Если бы я не видел своими глазами, как ко мне сейчас на фронте относятся простые солдаты и офицеры, я бы, может быть, вам и поверил. Жаль, что вы со своими полётами в небесах на земле мало бываете и не видите, как меня в войсках боготворят.

Он что, и правда так думает? Куда я тогда лезу? Но и отступать уже нельзя.

– После победы на Босфоре простые солдаты может быть и боготворят. Потому что мы там малой кровью отделались. А на Северном фронте у вашего протеже Рузского сколько её пролили? А на… Да вы, Ваше Величество… – теперь уже мне не хватает выдержки.

– Императорское Величество, – поправляет меня Джунковский. Явно пытается меня остановить. Бросаю благодарный взгляд в его сторону, мимоходом отмечаю довольное выражение лица Марии Фёдоровны.

– Да пусть так. Вы, Николай Александрович, Ваше Императорское Величество, кроме одномоментного посещения войск посетите как-нибудь какие-нибудь фабрики и заводы. Да что далеко ходить? Вот здесь, в этом городе и посетите. Только неожиданно посетите, негласно. И посмотрите своими глазами как простой, как вы все любите выражаться, народ живёт и в каких условиях трудится. Как он одет и чем питается, да спросите самих рабочих, сколько за свой труд они получают! Очень интересно вам будет посмотреть и послушать. А крестьянский вопрос? Да, закон о земле вроде бы как и приняли, а он не работает! Земля как была у помещиков, так у них и осталась. Вот вернутся солдатики-крестьяне с войны в свои деревни и что увидят? То, что обманул их Государь?

– Вы забываетесь, полковник! – остужает меня лёд в голосе императора.

Неужели я переборщил с эмоциями и выражениями? И Джунковский как-то незаметно в мою сторону сместился. Хватать собрался? Или поддерживать? Перевожу взгляд на Марию Фёдоровну. Если и она сейчас против меня, то всё зря! И все мои попытки достучаться до власти зря, и вообще всё зря. Нет, по-любому не зря!

– Оставьте нас, – лязг стали в голосе матери Николая словно метлой выметает нас с генералом в коридор.

Переглядываемся.

– Сергей Викторович, ну куда вас несёт? – морщится Владимир Фёдорович. Достаёт платок из кармана и промокает капли пота на лбу. – Дальше Крыма-то что? Сибирь? Дальний Восток?

– А-а, – машу рукой. – Если хоть капля толка будет, можно и в Сибирь. Да и на Дальнем Востоке люди живут…

Чем закончился разговор матери с сыном, я так и не узнал. Отправили меня прочь. Ну, хоть не арестовали пока, и то хорошо. До утра не спал, всё ждал, когда за мной придут. Не пришли. И на утро мы никуда не улетели. Задержались ещё на несколько дней. И я успокоился. А после через столицу мы вернулись в Севастополь. Государь же со свитскими остался в Петербурге. Меня к себе не подзывал, да и вообще делал вид, что в упор меня не замечает. Даже в пилотской кабине во время перелёта так ни разу не объявился. А Мария Фёдоровна, как мне пояснил Джунковский, самолётов опасается и предпочитает поездом ездить.

В Севастополе не стал задерживаться. Поплавки наши ещё не готовы, да и не нужны они больше. Неужели мы во всём Константинополе и его окрестностях площадку не найдём для приземления? Поэтому и сидеть здесь не стал. Переночевали и в путь. Единственное, так это Маяковский сразу же после приземления снова в город на почтамт отпросился. В столице-то ему не удалось с аэродрома вырваться – слишком быстро мы оттуда убрались. Отпустил его со спокойным сердцем. После последних публикаций в газетах его только ленивый да абсолютно безграмотный не знает. Растёт популярность поэта и журналиста в народе. Так что можно ни патрулей не опасаться, ни лихих граждан по ночной поре. С последним я, конечно, погорячился, но попробуй его этим фактором на месте удержать.

Заправились под горловину, взлетели. Перед взлётом отдал управление помощнику – пусть тренируется. Над маяком развернулись в сторону Босфора, штурман уточнил курс, и мы потелепали потихонечку с набором высоты до полутора километров на Константинополь.

Через два с половиной часа полёта пришлось карабкаться ещё выше. Впереди сплошной серо-синей стеной встал грозовой фронт. Забрались на четыре тысячи метров и всё равно визуально показалось недостаточно. Выше уходить не стали, народ здесь нетренированный, даже к таким высотам непривычный. Сидят, сопят, побледнели – сразу видно, что дышать нечем, кислорода не хватает. Развернулись вправо и пошли вдоль фронта.

Однако, ошибся я. Не все такие слабые. В грузовой кабине громкие вопли восторга слышны. В очередной раз Маяковский свой темперамент проявляет. И есть отчего! Слева, на фоне чёрно-фиолетовой, клубящейся мраком стены ослепительными росчерками полыхают молнии. Завораживающая красотища! Только держаться подальше от такой красотищи желательно. Ну мы и держимся, уходим и уходим на северо-запад. А справа вдалеке ещё проглядывает синее море, всё в золотистых росчерках пробивающегося через тучи солнца. Через полчаса я начал беспокоиться, ещё через полчаса вообще заёрзал на сиденье. Нет, так-то топлива нам хватает с запасом и до Константинополя, и ещё назад можем вернуться. А вот с такими отклонениями от основного маршрута, да ещё и с непонятными прогнозами по погоде… Да этому грозовому фронту конца и края не видно! Сколько ещё так лететь? Да ещё и видимость вокруг начала портиться. А фронт всё не заканчивается, так и стоит сплошной стеной, что вверху ему конца и края не видно, что впереди. Да ещё и начинает сверху вперёд выгибаться, шапкой своей словно козырьком накрыть хочет. Приходится ещё сильнее смещаться вправо, уходить в сторону от него. И что делать?