Владимир Поселягин - Переселенец. Долг чести. (Черновик)

Добрался нормально, снизившись при приближении, и на подлёте сходу пошёл на посадку, выпустив шоссе. Переполох поднявшийся на аэродроме мне не помешал, полоса была чистая, вот и подкатил к полуземлянке штаба полка, заглушив двигатель. Выбравшись наружу, встав на крыле, я осмотрел с два десятка техников, что вооружившись тем что попало под руку, бежали ко мне. Они опознали что за машина к ним в гости прилетела, однако я остановил помыслы парней, крикнув механику нашего борта:

- Ефимыч, принимай аппарат. Отобрал у нагличан. Извини, парни погибли, но я парашют свой привёз. Подотчётное имущество.

Меня стащили с крыла, стали хлопать по спине, проявляя свою радость, подошёл дежурный по полку и наспех одетый комполка. Я тут же вытянулся и доложился:

- Господин полковник. Борт-стрелок борта номер сто три, второй эскадрильи, фельдфебель Вершинин с боевого вылета вернулся. Был сбит над Плоешти, выпрыгнул, остальные члены экипаж погибли при прямом попадании зенитного снаряда в кабину самолёта. После приземления уничтожил экипаж бронетранспортёра, захватив боевую машину, смог отбить у румын экипаж подпоручика Яроша. Совместно добрались до военного аэродрома англичан. Экипаж поручика Яроша на трофейном транспортном самолёте «Фиат» в данный момент летит сюда, примерное прибытие через час. Я угнал английский истребитель. За время нахождения на территории уничтожено больше тридцати англо-румынских солдат и офицеров, у некоторых забрал удостоверения военнослужащих. Экипаж подпоручика Яроша, попав в плен, был сильно избит, требуется медицинская помощь. Доклад закончил, фельдфебель Вершинин.

Полковник тут же стал командовать:

- Очистить полосу, подготовиться осветить полосу Ярошу. Фельдфебель, за мной, опишешь подробно как вы смогли выбраться и технику угнать.

- Есть.

Я метнулся в кабину и достал трофеи, нагоняя полковника. Когда мы спустились в помещение штаба, я сказал:

- Господин полковник, поговаривают вы большой любитель охоты. Это конечно не охотничья винтовка, но надеюсь в вашей коллекции займёт не последнее место, - протянул я тому английскую винтовку «Ли-Энфилд». Ну и отдал ремень с подсумками и боезапасом, с того часового с аэродрома снял.

Тот был приятно удивлён, поблагодарил, сообщив что такой винтовки у него действительно нет. Техники уже укатили истребитель, убрав в пустой капонир, а я за полчаса устно всё описал, только не стал касаться расстрела гражданских. Не поймут, так что, когда писал рапорт, сдав документы уничтоженных солдат, об этом не помянул. Парни были не в том состоянии чтобы понять, что происходит. Может и поняли, но молчали. Надеюсь и тут будут молчать. Полковник сообщил что похоже я стану полным кавалером банта Георгиевский крестов, будет представлять на первую степень. Я стану восьмым полным кавалером этой награды. Ну и пообещал добиться выплаты за трофей. Тут я удивился. А разве за них платят? Оказалось, за целую технику да. Задумался. За «Ланкастер» мне не заплатили. Почему, у полковника можно и не спрашивать, кто-то уплату в свой карман положил, твари. Тут шум моторов стало слышно, полосу осветили и «Фиат» со второго круга, сбросив скорость, совершил посадку. Самолёт в капонир убрали, а экипаж Яроша уже ждал полковой врач. Так что их сразу в санчасть увели. Полковник опрашивать подпоручика сам туда ходил. Ну а я, прихватив трофеи, в землянку направился. Офицеры и нижние чины у нас в разных проживают, в нашей десять борт-стрелков располагалось. Душевая у столовой работала, сдал грязный комбинезон, всё сдал, получив свежее бельё, после помывки отправился отсыпаться.

Полковник не обманул, пусть треть стоимости истребителя, но я получил. Правда не наличностью, в государственном московском банке был открыт счёт и деньги положили туда. На моё имя. Снять можно будет только после окончания войны. У государства пока туго с наличностью. Главное чековую книжку выдали. Четыре с половиной тысячи рублей. Так-то должно было меньше быть, но самолёт оказался экспериментальный, оборудованный локатором. Ещё бы, сам выбирал. Его уже разобрали, погрузили на железнодорожную платформу и отправили вглубь страны, дальше в тыл. Парни за «Фиат» тоже получили, но куда меньше, где-то по тысяче на нос. Был и военный корреспондент, через три дня после нашего возвращения прибыл, за сенсацией. Я красочно всё описал, опять-таки бойни не касаясь, мол, отбил своих на подъезде к городу, расстреляв в охрану. Парни подтверждали. Ну и сообщил что провели оценку истребителя, обещают выплату. И напомнил про «Ланкастер», сообщив, что за него ничего так и не получил. Как-то странно указы Императора исполняют. Через пару дней прочитал газету, она Ростовская, всё описано подробно, фотография нас четверых, трое других с плохо замаскированными синяками, но о «Ланкастере», и о том, что выплаты я за него не получил, ни слова. Пресса продажная. Видимо цензура сработала.

Следующие две недели проходили как обычно, я снова стал безлошадным, летал на подменах. Слухи ходили что мы оставшиеся машины передадим другому полку и отправимся на пополнение, у нас осталось семь самолётов, но пока не дёргают. Бои идут, англичане хотят Крым взять, бои страшные, но пехота держится. Нашим ещё две дивизии на усиление подкидывают, и два полка панцирей. Вроде всё как обычно, но прибыло двое жандармов при конвое, четверо солдат, и начались опросы. Я поначалу и не понял, что интерес их именно ко мне, тонко работали, а тут вызвали в штаб, и арестовали, сняв ремень. Предъявили обвинение в массовом расстреле гражданских, а это военное преступление. Похоже, информация дошла до наших, наверное, румыны в газетах написали. Оказалось, нет, штабс-ротмистр, что за мной прибыл, пояснил. Румыны вполне официально подали заявление нашему правительству, попросив разобраться. Найти и наказать виновных. Наши стали рыть как никогда. Я в шоке, бей своих чтобы чужие боялись.

Я стоял на своём, ничего не знаю, не участвовал, но мои показания особо и не нужны были, раскололись двое из экипажа Яроша. Вот тот меня приятно удивил, твердил одно, был без сознания, ничего не видел и не помнит. Подписывать ничего не будет. Двое остальных, ротмистр их расколол, только и строчили всё что помнили. Этого вполне хватило, полковник разводил руками. Тут работала военная прокуратура. Вот так меня под конвоем и отправили в столицу. Дело резонансное, суд будет там проводится. Две недели сидел под замком, ожидая суда. Наконец тот состоялся. Дело политическое, поэтому всё напоминало фарс, мне дали двадцать лет каторги. Хорошо ещё не смертный приговор, что вполне было возможно. Встав со скамьи подсудимых, звякнув цепью, что привлекло внимание, а я в кандалах был, и расправив плечи, сказал: