Chigis - Дары данайца

Оказывается, тут в округе многие держат кур, так — то к курам я никаких претензий не имею, но вот к петухам… зараза, ладно бы орал далеко, но этот гребанный пернатый взобрался на забор рядом с моей обителью и давай орать. Терпел долго, думал кукарекнет пару — тройку раз, предупредит округу, что солнце встало и обратно в курятник, но этот гад не думал останавливаться. У него что, других дел нет? Пусть идет курочек гоняет, сачок плешивый. Не выдержал, слез с топчана, отыскал камень во дворе и попытался сбить гада…, попал…, нет, не в петуха, в окно соседнего дома. Фух, повезло, камень влетел в поперечную деревяшку рамы, звякнуло громко, но стекло осталось целым. Быстро юркнул назад, пока никто не видел, все — таки петуха можно и потерпеть, а вот скандал с соседями мне сейчас совсем некстати. О том, чтобы досмотреть сон, нечего было и думать, пернатый продолжил свои серенады, плевать ему на какие — то там угрозы, поэтому молча перебесившись, достал нитку с иголкой и принялся за ремонт своей старой одежды, нужно же в чем — то ходить пока стиранная будет сохнуть. Да и метки потом надо на грязную одежду пришить, без них в стирку не берут.

Провозившись с шитьем часа два, уж слишком много прорех оказалось, засунул грязную одежду в старую холщовую сумку, хорошо хоть такая есть, а то здесь многие еще в мешках вещи таскают, откопал в углу «свинарника» свою заначку в жестяной банке, забрал от туда сто рублей, и отправился в сторону комбината, там рядом с ним должна быть прачечная. Заодно и поем, если повезет, знаю, что в столовой при комбинате есть «диетичка», правда там только по талонам должны кормить, но народ несознательный за здоровьем своим следить не хочет, поэтому с утра старается время не терять, мимо проходит, вот и кормят залетных втихаря. Кстати, заначка у Михаила серьезная, четырнадцать тысяч, и это при том, что в среднем зарплат на комбинате в пределах тысячи рублей. Вот и думай потом, стоит ли честно работать, если такая сопля у себя в заначке держит больше годового дохода работающего?

Ох, хорошо — сижу на монументальной скамейке в скверике, сыт и ленив, ковыряюсь спичкой в зубах и пытаюсь сообразить, чем стоит сегодня заняться, одежду со стирки мне отдадут только вечером. Вроде как стоит побегать по магазинам, купить пожевать чего на вечер, а с другой стороны, ничего не получится, кроме хлеба и консервов ничего не возьмешь, остальное готовить надо, посуду иметь и керогаз…, нет нам такое не подходит, надо искать где столоваться. Впрочем, если сильно не привередничать, то перебиться первое время можно и хлебом с колбасой в дополнение к пустым щам, которыми меня дома потчуют. В эти времена колбаса продукт натуральный, не научились еще ее всякими добавками портить, правда при этом она долго не хранится, ну так сейчас килограммами ее никто не покупает. И вообще, хватит тут рассиживаться, пока суд да дело, навещу — ка я барахолку, посмотрю что продают, приценюсь, а то у штиблет, которые на мне уже начинает подошва отваливаться, и носки приличные тоже нужны, насколько мне помнится, одна пара осталась.

Интересно, но барахолка в пятидесятых годах была как бы запрещена, милиция частенько устраивала на вещевых рынках облавы, ловила спекулянтов, естественно тем кто продавал подержанное ничего не грозило, но стоило людям в форме обнаружить у продавца что — нибудь новенькое и не дай Бог в нескольких экземплярах, конфисковалось сразу и это был самый лучший исход для нарушителя закона. Естественно отговорки, что «вот купил, а не подошло» не принимались во внимание, вернуть свое кровное было сложно, если вообще возможно. Стоило немного пройтись по первому ряду торгашей, как ко мне сразу подвалили двое постарше:

— На чужую поляну полез, на своей тесно стало?

— Да не, я здесь не при делах, — тут же пришлось оправдываться, — одежку присмотреть надо.

В ответ только хмыкнули. Поверили? Да какая разница, все одно присматривать будут, мне вот больше интересно как они меня вычислили, по поведению или просто знают. А вообще — то манера поведения много может сказать о человеке и особенно та наглость которая присуща Михаилу, а уж то, как он постоянно шныряет глазами … Как там в эпиграмме у Бернса:

Нет, у него не лживый взгляд,

Его глаза не лгут.

Они правдиво говорят,

Что их владелец — плут.

Хорошо походил по барахолке, в результате стал обладателем туфель весьма отдаленно смахивающих на мокасины. Не то, чтобы они хорошо смотрелись на ноге, мне это как раз было не нужно, но главное, что они были мягкие и нигде не жали. После примерки даже снимать не стал, расплатился и дальше в них пошел, а старые штиблеты выкинул там же в помойный ящик, прикупил еще три пары носков и больше ничего покупать не стал, хорошего помаленьку. Одежду забрал, как и было оговорено, вечером, высушенную и отглаженную, ну вот, а то бы мучился со стиркой, без мыла. Кстати, надо в универмаг заскочить, прикупить мыла и свечей, сейчас лето света хватает, а ближе к осени сидеть впотьмах никакого желания. Ночь оказалась беспокойной, а все потому, что грозу летом никто не отменял, вот она и громыхнула ночью, а я уже говорил, что конек на крыше дома подломлен, и жесть в некоторых местах разошлась. При небольшом дожде проблем немного, а когда ливень только держись, в результате отчим с матерью были вынуждены бороться с потоками воды, льющейся с потолка. У меня даже какое — то злорадство промелькнуло, а чтобы получить еще больше удовольствия свистнул Гапона, у него будку сейчас зальет пусть лучше здесь переночует. Пес долго раздумывать не стал, сразу рванул ко мне под крышу, только цепь по проволоке зазвенела.

Утром ко мне в стайку заявилась бабушка и сердито шикнула на пса растянувшегося поперек постеленного на полу приличного куска картона:

— Быстренько натяни здесь веревку ряда в три, — распорядилась она, кидая мне на одеяло моток веревки, — надо белье просушить, а то ночью все залило. На улице уже все завесили, да и днем тоже гроза может статься.

— Веревку натянуть можно, — лениво продираю глаза, — но может, лучше пенделя животворящего хозяину прописать?

— Чего — о?

— Это я так намекаю, что Дмитричу пора бы, наконец, ремонтом крыши заняться, а не шарахаться каждую ночь, когда дождь идет.

— Так быстро там ничего не сделаешь, — возразила бабушка, — надо заявление писать, инженера вызывать, чтобы определиться сколько материала выписать, потом когда еще разрешат взять.

— А под лежачий камень вода не течет, — продолжаю капать на мозг, — а Дмитрич уже мхом порос.

— Так и ты такой же, — попыталась укорить меня старая, — целыми днями свой топчан пролеживаешь.

Тут взгляд баки цепляется за столик в углу, на котором лежат мои вчерашние покупки. Вывод следует сразу: