Chigis - Дары данайца

Леонид Ильич снова разлил Зубровку по рюмкам:

— Все — таки скользким оказался Шурик, — сказал он, потянувшись к закуске, — ты смотри, как вывернулся, по Луне почти в график вошел. Зря мы его на космос поставили.

Устинов покосился на крепкий напиток, но решил, что ему хватит, напиваться днем ни к чему, тем более что сегодня предстоит еще работа:

— Пока это не его заслуга, сегодня в основном Челомей с Глушко график вытягивают. Работу Шелепина только года через два видно будет, хотя должен признать, взялся он за академиков жестко, например Мишина хочет вообще отстранить, уже обоснование подготовил, считает, что как исполнительный заместитель он еще туда — сюда, а вот как руководитель проекта не на месте. Кстати, в этом я с ним согласен.

— А чего раньше молчал?

— Куда мне было деваться? — Нахмурился Дмитрий Федорович. — Академики только между собой грызутся, а только тронь, так стеной. А тут еще по Луне отставание, снимешь, так всех собак за провал навесят.

— Но Шурик не испугался? — Хитро прищурился Брежнев.

— А ему терять уже нечего. Сам — то чего тянул?

Леонид Ильич не стал сразу отвечать, он чуть набрал воздух в легкие и опрокинул рюмку в рот, потом выдохнул, ощущая послевкусие и смачно закусил.

— А то и тянул, — прошамкал он, — все казалось, еще немного и Н1 взлетит. Кто ж знал, что он нас за нос водит? Это только сегодня стало понятно, что работ по сверхмощному ракетоносителю еще года на три. А кого на его место прочит известно?

— А чего тут гадать, у нас один кандидат.

— Значит все — таки Челомей, — сделал вывод Брежнев, — неплохой выбор, хотя и знаю, как ты к нему относишься.

— Я тоже считаю, что как специалист он неплох, — кивнул Устинов, — но слишком заносчив, считает, что раз его направление приоритетно, значит, все ему должны. А мы на эту Луну сейчас столько средств вбухиваем, что по вооружению проекты не можем в полном объеме финансировать, Косыгин опять требует скорректировать бюджет.

— Да, помнишь, мы гадали, чего Шелепин в дела Чехословакии полез, тогда еще ему Дубчек не понравился?

— И что? — Насторожился министр обороны.

— Похоже, там действительно назревают неприятные события, — вздохнул Леонид Ильич, — Дубчек решил провести реформы, сделать, как он говорил, «социализм с человеческим лицом», его за это не раз критиковали, но он продолжал следовать своему плану, вот только утратил контроль за «гласностью». Цензуру отменили, и там такое началось, что теперь вместо «человеческого лица» будет козья морда.

— Думаешь, будет как в пятьдесят шестом году в Венгрии?

— К этому все идет, — махнул рукой Леонид Ильич, — Дубчек меня все успокаивает, утверждает, что ничего страшного не происходит, а я вижу другое. Конечно, люди уже другие, за оружие хвататься не будут, но представляешь, там уже везде на стенах лозунги рисуют, считают, что мы оккупанты.

— Вот когда снова танки на улицах Праги окажутся, тогда действительно станем оккупантами в глазах всего западного мира, — кивнул Устинов.

— И я про то, — согласился Брежнев, — и как теперь быть, ума не приложу. Мы ведь тогда Шурика на смех подняли, а он, стервец, прав оказался.

— Плохо это, — задумался Дмитрий Федорович, — ты только сейчас из кадровой ямы начал выбираться, куда тебя парт контроль загнал, а тут опять такой прокол.

— То — то и оно, теперь надо выход искать, а как его найдешь, если без войск там ничего сделать нельзя?

— Значит, введем войска, — рубанул министр обороны, — Чехословакия в системе обороны занимает важное место, если она выйдет из Варшавского Договора, то туда придет НАТО. Представляешь, прямо на нашу границу выйдут.

— Это все понимают, — хмыкнул Брежнев, — хоть ты бы меня не агитировал за Советскую Власть.

— А если так, — вдруг прищурился Устинов, — то значит, там не может не вестись подрывная деятельность западных спецслужб. Вот тебе и повод.

— Не успеем, организовать группы диссидентов время нужно, — покрутил головой Леонид Ильич, — а оно упущено, если бы в апреле начали, тогда может быть, а теперь только с помощью грубой силы.

На сей раз Брежнев оказался прав, события в Чехословакии продолжали раскручиваться с небывалым размахом, причем совершенно неожиданно появились группы людей, которые стали проповедовать откровенный фашизм, тут даже самые ярые сторонники «гласности» ужаснулись, и стали требовать от властей прекратить вакханалию. Следом появились молодые люди вооруженные бутылками с горючей смесью, они выкрикивали националистические лозунги и жгли все учреждения имеющие отношение к системе власти. Ну, а так как все учреждения такое отношение имели, то и жгли все подряд, не проходило ни одного дня, что где — то, что — то не подожгли. Следом загремели взрывы, пока еще без жертв, но до них было недалеко, это уже во всей красе проявился терроризм — прямое следствие погромов устроенных фашиствующими молодчиками. И, наконец, апофеозом прозвучали призывы записываться в «Армию Освобождения Чехословакии» и идти в поход на евреев и коммунизм. Западная пресса, смакующая подробности «восстания населения» против ненавистного режима, вынуждена была притихнуть, последние события были уже за гранью добра, надо было срочно отказываться от своих слов, так как это была уже не борьба против оккупантов. Все вдруг вспомнили события «Хрустальной ночи» в Германии тридцать восьмого года.

Как раз этим событиям было посвящено экстренное заседание политбюро ЦК, Шелепин на этом заседании не присутствовал, так как накануне отбыл с визитом в Ханой.

— Когда впервые были высказаны опасения по поводу настроений, царящих в КПЧ, мы отмахнулись, — взял слово Микоян, — однако время показало, что эти опасения имели под собой основания, и теперь стало видно, что чехословацкие товарищи утратили контроль над ситуацией в стране. Начиная с апреля, в Праге появились группы националистов, которые провозгласили своей задачей борьбу с коммунизмом и начали пропаганду расовой ненависти. Часть молодежи охотно примкнула к ним, в итоге имеем поджоги, погромы и террористические атаки. Дело дошло до того, что эти группы примкнувшие к националистам стали терроризировать население, люди боятся выходить на улицу, но самое неприятное, что организацию беспорядков стали приписывать Советскому Союзу… совсем уже умом тронулись. Теперь нам надо решить, какие будем применять меры для наведения порядка в Чехословакии?

— А какие могут быть меры в таком случае? — Удивился Устинов. — Надо вводить часть воинского контингента в Прагу и наводить порядок.

— Вот с вводом «воинского контингента» у нас могут быть проблемы, — возразил Подгорный, — западная пресса уже давно ждет этого события. Неужели нельзя как — то иначе приструнить националистов.