Кирилл Лятс - Гитлерград

Через еще минут десять они почувствовали запах мха, сырости. Под ногами появились ступеньки. Партизаны взяли пленных за руки каждого и медленно повели вниз.

– 150 и семь поворотов, – отсчитал Штольц

Они прошли еще по ровному коридору, после чего Матвей снял пленникам мешки с головы и они увидели, что находятся в коридоре какого-то бункера: вдоль сделанных из бетона стен тянулся кабель, под ногами были рельсы.

– идем-идем, – подбодрил Матвей

Еще через метров триста они вошли в небольшой зал, хорошо освещенный и мебелированный.

– садитесь, – сказали конвоиры и Штольц с Гретхен сели на откидные деревянные кресла, явно вывезенные из какого-то театра.

Зал оказался приемной для нескольких кабинетов, которые шли диорамой за столом, где восседали три секретарши.

– вы не могли бы позвать врача, – обратился Штольц к одной из секретарш

– Молчать! – приказал стоящий рядом лесной партизан. – Молчать и сидеть смирно, а то до Ильича не дотянете.

– Интересно, у них свой Ильич, это глубоко символично, – подумал Штольц.

В это время перед одной из секретарш загорелась лампочка: Проходите, – сказала она и встала, чтобы открыть пленникам нужную дверь.

Штольц снова взвалил на плечо Гретхен и такой инвалидной парой они зашли в приоткрывшейся кабинет.

– ооо, фашистушки пожаловали! – из-за стола вывалился кругленький, лысоватый мужчина и мягко стал перекатываться в сторону пленников с протянутой для пожатия рукой.

Штольц пожал руку и представился: Вольдемар Штольц и Грета фон Бюлов, – сотрудники германского посольства, которое направлялось в Москву.

– да, братцы, повезло вам, похоже вы одни и выжили. Мои хлопцы перестарались. Я приказал только посла убрать, ну и все добро экспроприировать, а они всех положили. Неприятно, неприятно.

– извините, а зачем Вы решили убрать посла, она же женщина, и к тому же, ехала с миссией мира.

– ну вот поэтому и решил. Не нужна нам миссия мира. Мира не будет, пока я живой. Ну и мои друзья, которые нас поддерживают и нам помогают. НЕ БУ ДЕТ! Поняли?

– понял, а почему? Как говорится, худой мир лучше доброй войны.

– я так не думаю, – ответил толстячок, – кстати, зовите меня Ильич, это и взаправду мое отчество, а в Союзе это отчество имеет особое значение.

– почти как Ленин, – ухмыльнулся Штольц

– да, в здешних лесах я для этих ребят настоящий Ленин, а они мои большевики. Ладно, для начала может поужинаем? У нас тут неплохо кормят, кабанятинка есть, уточка дикая, есть и козье молоко – своя ферма небольшая, сыры делаем, – сразу чувствуется, Ильич горазд был пожрать.

– знаете, Ильич, нам бы доктора. У фрау Греты ранение живота. Я перетянул кое-как, но без медицинской помощи будет плохо.

– там что же вы сразу не сказали! Зина!!! – Ильич нажал на кнопку у себя на столе, видимо, от этого сигнала у Зины зажжется красная лампочка. Действительно вошла Зина. – Зина, Пилюлькина сюда, срочно!

Штольц захохотал: Чудесное прозвище, Пилюлькин – сами придумали?

– да вы что, это детская сказка такая есть, там доктор Пилюлькин, небось не читали?

– нет, не читал

В этот момент вошел лохматый доктор в белом халате, очках и чемоданчике, который правда был огромного размера.

– Где пациент? – сходу спросил Пилюлькин

– Вот что, Пилюлькин, – Ильич так его и в глаза называл, – вот барышня, она ранена, быстренько ее к себе в амбулаторию, и чтобы вылечил. Позови бойцов, Матвея и Петровича, они а зале стоят, пусть тебе помогут ее отнести.

Зина впереди Пилюлькина выбежала в залу и позвала давешних партизан, а доктор вынул из чемоданчика большое полотно с ручками петельками по углам – видимо, такие компактные носилки. Они со Штольцем положили на них Гретхен и пришедшие Матвей с Петровичем их подхватили и понесли.

Штольц хотел бы двинутся за ним следом, но Ильич его остановил: – А Вас, Штольц, я попрошу остаться! Пошли перекусим. Вашу даму без Вас залатают, а ужин, как говорится, по расписанию должен быть.

Он взял под локоть Вольдемара и повел в подсобную комнату. Там уже был накрыт ужин на троих. Как и обещалось, был жареный кабан, запечённая утка, сыры разные, картошечка была вареная, грибочки маринованные, посередине стола стояла крынка молока и графинчик водочки.

– Ну, за знакомство! – сказал Ильич, поднимая запотевшую рюмочку

Они со Штольцем чокнулись и выпили. Оба взяли по соленому огурчику, одновременно откусили и блаженно откинулись на спинки своих стульев.

– Хорошо! – протянул хозяин и снова налил себе и гостю из графина! Зина!

Зашла Зина

– убери лишнюю посуду и отложи еды для пациентки Пилюлькина, отнеси ей туда. И Молоко вот возьми, нам не понадобится. И Пилюлькину тоже возьми, чтобы слюни не пускал. Давай живо.

Когда за Зиной закрылась дверь Ильич снова поднял рюмочку

– давай, за здоровье твоей барышни, как ее

– Гретхен

– во, Гретхен, красивое имя, хотя мне вон Зина тоже нравится, и жопастая она какая а!!! аааа!!! Ну давай

Они снова чокнулись и выпили.

– Знаешь, что я тебе скажу, Володя

– Я Вольдемар

– ой, это длинно очень, и я не запомню, будешь у нас Володей, так проще. Так вот, знаешь ли ты, куда ты, брат попал?

– к партизанам

– вооот, почти угадал! Мы на самом деле народные мстители! Мстим за потерю советских земель.

– ну а как вы мстите на советской территории? Убиваете коммерсантов и дипломатов?

– не, ну да, то есть не то, чтобы убиваем, но иногда приходится, а иногда случайно. Но наша цель, чтобы вы помнили, гады, что есть еще русские люди, которые будут давить фашистских гадов

– я понял, Ильич

– нет, ты не понял! – снова налил из графина, – здесь моя власть, моя лесная страна! Знаешь, сколько у меня жителей? А? угадай!

– ну человек 100

– не угадал. Десять тысяч почти. Давай выпьем, – наливает в рюмки

– Десять тысяч? Где они тут все размещаются?

– ну кто где. Вот тут со мной живет 500 человек. У нас тут подземный город. Переоборудован из бункеров линии Молотова. Много уровней, залы, комнаты. Есть много подземных ходов и даже на оккупированную вами территорию.

– серьезно? И что, никто не знает?

– может, кто и знает. Ну вот ты знаешь, а что сделать можешь? Перекрыть наши ходы? Не можешь! Никто не может. Потому что они очень сильно спрятаны. Давай еще выпьем.

– может не надо? Я уже не могу пить.

– ну не пей, я последнюю рюмочку выпью, и все. В конце 1943 года, мне тогда 22 года было, но я уже полковником был на фронте, как объявили перемирие, я сколотил отряд своих ребят из 52 армии, кто не хотел отдавать вам, сраным фашистам, родную землю, и увел их в леса. А был у нас один военный инженер, Семенов, так он эту линию Молотова строил. И привел он нас сюда. Так мы тут город свой и обустроили. Пойдем покажу.