Олег Кожевников - Император [litres]

– Ты же фронтовик, поручик, к тому же начальник команды разведчиков, а значит, знаешь, как обеспечить охрану важного объекта. В общем, так, Силин, расставляй людей так, чтобы мышь к царской резиденции не пробралась. Понял, поручик?

– Так точно, ваше величество! Вот только неясно, где установить пулемёт?

– Какой ещё пулемёт? Что-то я не слышал, чтобы в команду разведчиков включали пулеметный расчет. Или в Особой армии особый принцип комплектации команды разведчиков? Не такой, как в других армиях, где в команду разведчиков подбираются наиболее храбрые и находчивые солдаты из всех рот полка (по пять-шесть человек с роты).

– Ваше величество, первоначально команда разведчиков так и формировалась. А когда её подчинили штабу 39-го армейского корпуса Особой армии, то включили в состав команду связи и пулеметный расчет.

– Какая же численность сейчас вашего подразделения?

– Сама команда разведчиков включает трёх офицеров, восемьдесят пять человек нижних чинов (старшего унтер-офицера, четырех младших унтер-офицеров и восемьдесят рядовых). Для быстрой переброски имеется восемнадцать рессорных бричек с ездовыми, Что касается команды связи, то в ее состав входят два офицера, тринадцать конных ординарцев и четыре самокатчика для доставки приказаний и донесений, а также двенадцать телефонистов. Кроме этого, в штат команды связи входят надсмотрщик для выполнения ремонтных работ и четыре прокладчика кабеля. Оборудование и кабель перевозится пятью повозками, личный состав перебрасывается на шести рессорных бричках. В пулемётный расчёт входят семь строевых нижних чинов и два ездовых. Командует расчетом унтер-офицер. Вооружение – пулемёт «Максим».

Я с интересом выслушал эту информацию, пополняя свой запас знаний об устройстве русской армии в это время. О командах разведчиков я уже слышал на фронте, но не знал их состав и численность. То же самое касалось и команд связи. Да вообще об устройстве армии, а именно пехоты, я недопустимо мало знал. Главным источником информации для меня были разговоры с командиром спецгруппы Хватовым. Но, к сожалению, знания этого лектора были поверхностны и ограниченны. А в долговременной памяти Михаила информации по структуре и тактике пехотных подразделений не было вообще ничего. Только кавалерия и совсем немного про артиллерию. Конечно, от разоблачения выручала в разговорах с военными профессионалами моя наглость и высокое происхождение, но я понимал, что это до поры до времени и нужно нахватываться положенных для генерал-лейтенанта знаний. Использовал для этого любую возможность. Вон даже во время застолья с сокурсником Михаила по Академии Клембовским, ставшим к этому времени уже начальником штаба Юго-Западного фронта, всё время переводил разговоры на тактику и структуру пехотных частей. Ему хотелось говорить о бабах и наших гулянках в молодые годы, а я, зануда, втягивал его в разговор о совершенно неинтересных вещах. Но всё-таки воспользовался тем, что я брат императора, и вынудил Клембовского кое-что рассказать. Например, то, что в состав полка русской армии кроме пехотных батальонов входит пулеметная команда, включавшая от двух до четырех взводов, по два пулеметных расчета в каждом. Они и являются основной тактической единицей на поле боя. Вспомнив слова настоящего военного профессионала, я мгновенно прикинул, где, с тактической точки зрения сержанта русской армии двадцать первого века, следует установить пулемёт. Получалось, что в отключенном сейчас фонтане. Во-первых, с этой точки можно было держать под пулемётным огнём площадку перед дворцом, а также подъездную дорогу вплоть до самых ворот. Во-вторых, забетонированный приямок фонтана (отключенный в связи со скорым наступлением холодов) являлся прекрасным капониром для пулемётного расчёта. Даже применяя нынешнюю артиллерию, его очень трудно было уничтожить. Миномётов ещё не было, а если вести обстрел гаубицами, то вероятность попадания приближалась к нулю. Кроме этих достоинств, приямок фонтана обладал ещё одним – если противник обойдёт пулемётную позицию и попытается атаковать с тыла, то «максим» легко переставить в нужное место.

Пока Силин перечислял состав его подразделения, я продумал вопрос с пулемётной позицией. А когда поручик закончил свой доклад, я уверенным тоном распорядился:

– Пулемёт установишь в приямке фонтана. Он расположен в двухстах саженях от центрального входа во дворец. Часового перед центральным входом хватит и одного, а вот секреты по периметру ставь парные. Перед воротами поставь пост с унтер-офицером во главе. И протяни к этому посту телефонную линию связи с дежурным офицером. Людей размещай в большом кирпичном флигеле, там места полно и кроватей тоже. Остались от недавно дислоцированного там госпиталя. Лошадей, естественно, в конюшню, она большая, на всё поголовье хватит. Если всё-таки лошадям будет очень тесно, можешь использовать под конюшню каретный сарай. Там осталась всего одна карета, её можно выкатить и оставить на улице. Всё понятно, поручик?

– Так точно, ваше величество! Разрешите выполнять?

– Давай, поручик, действуй.

Когда дверь за Силиным закрылась, я вернулся к прерванному разговору с Кацем. Правда, моя возобновлённая лекция, заключающаяся в пересказе информации, полученной в двадцать первом веке от моего приятеля, продлилась не больше пяти минут. Хотя я пересказал практически всё, чем со мной поделился Жека. Видно, мало тогда было вина, вот и мой приятель разговорился не на полную катушку.

Ответил на все последующие за моей лекцией вопросы Каца, главным и повторяющимся из которых был: ты точно всё помнишь? Как будто мой друг не знал о моей исключительной памяти. Мы, периодически ругаясь, начали анализировать информацию из двадцать первого века. А именно в который раз подсчитывать, скольких боевиков мы уже выбили из этого чёртова Прусского Королевского батальона егерей № 27, заброшенного германцами через нейтральную Швецию в российскую столицу. Получалось немало, но всё равно в Петрограде и его окрестностях находилось не менее роты хорошо обученных к ведению боёв в городских условиях вражеских солдат. Так что успокаиваться рано, но перевести дух было можно. А когда Николай Павлович выявит экстремистов и германских агентов в Кексгольмском полку, то можно, наконец, заняться настоящим делом – наведением порядка в Российской империи.

Обсуждение и выработка стратегии решения этих, как выразился Кац, архиважных вопросов у нас забуксовала. Как всегда, всё упиралось в нехватку кадров и денег. Креативили мы, наверное, с полчаса, при этом мой друг замучил меня ставшим модным в Петрограде выражением – архиважный. Любое действие, которое предлагал Кац, было архиважное. Меня это достало, и я решил бороться с очередным заскоком своего друга проверенным способом – упоить Каца, чтобы его светлая голова очистилась. Несколько рюмок и мне не помешает, чтобы хоть ненадолго сбросить с себя гигантский груз ответственности перед историей. Эта долбаная ответственность так придавила, что мешает разрабатывать дальнейшие шаги. Боишься нарушить вроде бы стабильно идущий процесс государственной жизни. Получается, мы начинаем дёргаться, когда всё начинает сыпаться. Действуем по принципу – не буди лихо, пока тихо. А поддержать это «тихо» можем только при помощи огромных денег и преданных кадров. Всего этого нет, и в ближайшее время не предвидится. А имеется разваливающаяся армия, гниющая элита и почти доведённое до отчаянья население. Действовать по апробированному методу большевиков не получится. Во-первых, мы с Кацем всё-таки недотягиваем до уровня Ленина и его ближайших сподвижников. Во-вторых, у нас нет партии с людьми, фанатически преданными идее всеобщего равенства. По существу, мы контрреволюционеры, но у нас имеется одно преимущество перед умнейшими и деятельными вождями этого времени – мы знаем, чем кончится эксперимент по созданию счастливого будущего дорвавшимися до власти марксистами. Так что получался порочный круг. Мы не могли действовать как большевики, а повысить благосостояние народа до приемлемого уровня, чтобы люди прекратили себя чувствовать униженными и оскорблёнными, не было средств. Вот я и решил нарушить охватывающую нас безнадёгу, заявив: