Олег Кожевников - Император [litres]

– Ну, Кац, ты всё-таки гад – любишь поиздеваться над психикой человека. Не поясняешь, что же всё-таки это за чудо такое – новая русская национальная идея? Правда, я и старой не знаю, поэтому давай объясняй всё это русскому царю.

– Михась, ты только не смейся. Идея сырая и звучит наивно, но, даже не доработанная, она может лечь на душу простого крестьянина или рабочего. Она звучит просто – построение царства Божьего на земле. Казалось бы, наивняк, но не глупей, чем построение коммунизма, особенно в устах современного среднего большевицкого пропагандиста. Малограмотный человек так и воспринимает идеи коммунизма, как образ царства Божьего. Где царит равноправие и справедливость, нет буржуев и прочих угнетателей простого человека. Нет потогонного труда, и принцип жизни там – от каждого по способностям и каждому по потребностям. Наша интерпретация учения Маркса ближе русскому человеку, так как использует понятия, которые он впитывал с молоком матери. Церковь внушала русскому народу религиозные догмы почти тысячу лет, в которых, кроме всего прочего, присутствовал образ Божьего царства. А когда это понятие подработают названные мною специалисты, национальная идея станет уже не столь наивной.

– Ладно, Кац, не стану я хохотать, хотя очень хочется. Ты лучше, наш доморощенный Карл Маркс, обрисуй мне сегодняшнюю национальную идею народа, ведущего войну. Может быть, вместе посмеёмся.

– Да знаешь ты её и, может быть, произносил перед своими подчинёнными. А в газетах-то точно читал, только не ассоциировал эти слова с национальной идеей. Если произносить её лозунгом, как это и принято для национальной идеи, то она звучит до боли знакомо: православие и самодержавие.

– Надо же, а я даже и не знал, что это национальная идея, а не лозунг. А у других стран такие же емкие национальные идеи, как и наша? И почему они не собираются её заменять, а КНП, во главе со своим председателем, только об этом и мечтают?

– Что касается меня, то я знаю, чем закончилось в октябре 1917 года несоответствие национальной идеи реалиям жизни. Другие интуитивно чувствуют, что она стала архаичной и подвергается эрозии со стороны идей народов других стран. И в первую очередь со стороны французской и американской наций.

– Какой ещё такой американской нации? Народ США – это же сборная солянка находящихся под влиянием англосаксов.

– Так-то оно так, но бурное развитие капитализма сформировало у народа бывших колоний Англии своё представление о жизни и, соответственно, сформировало особую национальную идею. Если кратко сказать, звучит она так: обогащайтесь. Кстати, очень стойкая идея. Пережила массу мировых катаклизмов и продолжает воздействовать на людей даже в двадцать первом веке. Россия в конце двадцатого века подцепила американский вирус, и что из этого вышло, мы с тобой знаем. Страна еле-еле выжила. Не работает эта чужеродная национальная идея на просторах России. Менталитет у русских другой – нет в этой идее простора для души и благородства. Вот у французов более заманчивая для русского человека национальная идея: равенство и братство.

– Но это же лозунг Французской революции начала девятнадцатого века. А потом пришёл Наполеон и загнал эти лозунги в не столь отдалённое место. Образовалась страна с совершенно стандартной идеологией.

– Идеология, может быть, и стала стандартной буржуазной, но в сердцах большинства народа этот лозунг жив и стал частью национальной идеи. Наверное, поэтому наши народы испытывают симпатию друг к другу. Хотя, казалось бы, Франция республика, а Россия – монархия. А вот к англичанам русские такой симпатии не испытывают, хотя та тоже монархия и является союзником в войне. А всё почему? Да просто русские интуитивно не доверяют англичанам. Внутренне народ чувствует чуждую себе национальную идею жителей Туманного Альбиона: разделяй и властвуй.

– Ладно, Кац, может быть, в твоих рассуждениях и присутствует истина, но сейчас, я думаю, нужно заниматься практическими делами, а не рассуждениями о национальных идеях. Пускай твой КНП этим занимается, я не против иметь какую-то теоретическую основу для противоборства радикальным партиям. Так что будь комиссаром при императоре, а я, как обычно, возьму на себя все военные дела. Слава богу, там нет мозгодрочества – есть враг, и его нужно убить. Кстати, завтра в одиннадцать ноль-ноль я уезжаю с новым главнокомандующим генералом Шуваевым в Ставку. Буду там, думаю, недели две. На тебя остаются все дела по умиротворению населения не только Петрограда и Москвы, но и других важных центров. Продуктовые поезда следует направлять во все города, которые мы наметили. С последним эшелоном продовольствия из Ковеля должен прибыть Хватов. Если я ещё буду в Могилёве, направь его на бесперебойную поставку грузов из Мурманска. Средств на премирование людей, занятых перевозкой грузов, поставляемых в Мурманск США и союзниками, не жалей. Одним напором и револьвером Хватова задачу переброски грузов из Северного незамерзающего порта не решить. И ещё, пока не переоборудовали «Роллс-ройс», передвигаться будешь на автомобиле моего управляющего. Нечего ему разъезжать по Петрограду на «Руссобалте», к тому же он большую часть времени проводит или в Брасово, или в Москве. «Руссо-балт» стоит в гараже здесь в Гатчине. Завтра утром я дам распоряжение, чтобы автомобиль управляющего закрепили за тобой, пока не закончат работы с «Роллс-ройсом». И давай договоримся, Кац, чтобы ты не выезжал без охраны. Бронеавтомобили спецгруппы я забираю с собой в Могилёв, и твою охрану придётся сформировать из сил мехгруппы.

– Хорошо, Михась, никуда без охраны не двинусь. Хотя считаю, что она мне не нужна – рылом, как говорится, не вышел.

После этого крика души Каца я успокоился, и мы приступили к планированию моего выезда в ставку. Вот именно, чтобы не палиться, приходилось продумывать действия Михаила. Когда не получалось обсудить с Кацем предстоящие встречи с элитой империи и поступки на них Михаила, то я чувствовал себя неуютно и ожидал после своего общения с каким-нибудь генералом возгласа: «А Михаил-то ненастоящий!» Вот сейчас, обсуждая с Кацем предстоящую поездку в ставку, я накачивал себя перед встречами с элитой армии необходимой уверенностью.

В Могилёве я пробыл дольше, чем первоначально планировал. Не то что занялся разработкой стратегических задач, а на свою голову решил разобраться, какими делами занимался генерал при Верховном главнокомандующем Кондзеровский. Хотелось всё-таки узнать его связи и какие секретные материалы мог передать противнику этот весьма информированный генерал. После того как узнал, к каким секретам был допущен, мне осталось только про себя грязно выругаться матом – все секретные данные и стратегические разработки Ставки были доступны для генерала при Верховном главнокомандующем. Для меня было удивительно, как в таких условиях Юго-Западному фронту удалось осуществить Брусиловский прорыв. Наверняка ведь Кондзеровский передал противнику планы Ставки, и австрийцы вполне могли подготовиться к наступлению Юго-Западного фронта. После проведённого расследования и анализа я пришёл к выводу, что успеху наступления Брусилова способствовало два фактора. Во-первых, метания нашего Генштаба и непрофессионализм тогдашнего главнокомандующего Николая Второго. Ведь план наступления Брусилова был стратегическим новшеством для этого времени и заключался в том, чтобы произвести по одному прорыву в четырех частях своей армии. До этого, как говорится, били клином – вели наступление всеми силами по одной линии. Такого варианта операции придерживались начальник штаба генерал Алексеев и сам Николай II. Они давили на Брусилова и не принимали его план. Все генералы, знающие о существовании плана наступления Юго-Западного фронта, были уверены, что победит точка зрения Николая Второго и генерала Алексеева. Вот Кондзеровский и сообщил своим хозяевам план Алексеева. А прорыв был всё-таки осуществлён по плану командующего Юго-Западным фронтом Брусилова. В конечном счёте ставка решила начать наступление Юго-Западного фронта на две недели ранее намеченного срока. Замыслом командования Юго-Западным фронтом предусматривалось вместо обычно практиковавшегося в ходе войны обеими сторонами таранного удара на одном направлении нанесение одновременных сильных ударов каждой армией фронта (8-й, 11-й, 7-й и 9-й) с целью сковать резервы противника; главный удар наносился на правом крыле фронта войсками 8-й армии. Скорее всего, конечный план наступления всё-таки стал известен Кондзеровскому, но бардак существовал не только в русских штабах и армии, но и у противника. Предатель работал на германский Генштаб, а Юго-Западный фронт начал наступление на Австро-Венгерскую армию, которая готовилась к отражению наступления «клином», согласно замыслу Алексеева. Серия мощных ударов каждой армией Юго-Западного фронта стала для австрийцев полной неожиданностью, и они поплыли. Вот только под Ковелем, который являлся основной целью плана генерала Алексеева, создали мощный укрепрайон. Именно там они отразили все атаки двух мощнейших русских армий. Бардак и низкая коммуникабельность между германским Генштабом и австрийцами явилось второй причиной успеха брусиловского наступления.