Михаил Ланцов - Война за мир

1925 год, 6 августа

Цецилия Мекленбург — Шверинская, известная также как королева — регент Испании, сидела в уютном зале дворца и читала свежую утреннюю газету. События последних дней вызывали в ней нешуточный отклик… и страх…

— Мама, — поприветствовал ее сын, войдя в помещение и сев рядом.

— Ты слышал?

— Я король. Я должен быть в курсе новостей. — Произнес сын и это прозвучало как вызов, как оплеуха. Отчего Цецилия было вскинулась, но промолчала.

— Ты не боишься? — После долго паузы спросила она.

— Поражения Альянса?

— Да.

— Он уже проиграл, — как данность произнес сын.

— Не стоит быть таким пессимистом. Войска Империи за Эльбой понесли очень серьезные потери. Так что дальнейшее развитие наступления может идти по совсем другому сценарию. А английская армия у Каспийского моря может…

— Она больше ничего не может, — перебил ее сын.

— Что?

— Утренняя телеграмма. Она сдалась.

— Но… но как же так? — Растерянно спросила Цецилия.

— Боюсь, что сейчас многие армии последуют ее путем. — Меланхолично произнес сын. — Войска в Силезии. Войска по нижнему течению Эльбы. Эти уже почти наверняка сдадутся. Поговаривают, что и рейнские армии также последуют их примеру.

— Это все наветы! Я отказываюсь в это верить!

— Твоя вера, мама, ничего не изменит.

— Как ты со мной разговариваешь? — Наконец, не выдержав, вскинулась она. — Я не только твоя мать, но и регент!

— Уже нет.

— ЧТО?! — Ахнула она привставая.

В этот момент сын позвонил в колокольчик, который, как оказалось, все это время держал в руках, придерживая язычок. И в помещение вошли генералы.

— ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?!

— Это значит, мама, что ты арестована. И должна проследовать в свои покои под домашний арест.

— КАК ТЫ СМЕЕШЬ?! Я РЕГЕНТ!

— При всем уважении, больше нет, — ответил министр обороны Испанского королевства. — На вечернем заседании правительства было решено снять с вас эти полномочия.

— Правительство не в праве это решать!

— Правительство в праве признать вашего сына дееспособным.

— Что ты творишь? — Холодно процедила Цецилия, обращаясь к сыну.

— Спасаю нашу династию, — все также меланхолично ответил он. — Ты разве не поняла, что произошло пятнадцатого июля? Император вырезал всех, кого хотел. А нам он дал шанс. Или ты наивно предполагаешь, что королевский дом Великобритании, уже испуганный покушением четырнадцатого года, оказался не готов к резне, а мы готовы? Наивно. Нас просто пощадили.

— И ты испугался?

— А ты такая смелая, да? Обиделась как маленькая девчонка и решила пустить в расход всю страну за свою обиду?

— Выбирай выражения!

— А то что? Мама. Как ты вообще додумалась до того, чтобы ввергнуть Испанию в союз с Альянсом? Испанию, которая не опустилась в полное ничтожество ТОЛЬКО благодаря Николаю Александровичу? Это ведь он вытащил нас из кризиса войны с Соединенным государствами. И если бы не он — мы бы проиграли. И скатились бы к совершенно ничтожному государству Европы. А потом именно он провел реформу армии и флота, преодолев коррупционный кризис. Именно он позволил нам взять приличный кусок Франции и Италии. Он. Не ты. А что сделала ты?

— Ты не понимаешь! Он унизил наш дом!

— Унизил? Ты серьезно? Он предложил нашему родственнику перейти на службу в Империю. И когда тот гордо отказался, конфисковал его земли. Ведь оставить их за ним означало отдать их Альянсу. Или ты думаешь, что Император пошел бы на такую глупость? Он, что, идиот по твоему мнению? И как это унижало наш дом? Ты могла эти земли наследовать? Нет. Я мог? Нет. Отец мог? Нет. Мы вообще не могли на них претендовать. А тот, кто мог — выбрал сторону Альянса. У любого выбора есть цена, не так ли?

— Это твой родственник! Близкий родственник!

— Мой близкий родственник — ты. И отец. Или нет?

— Сынок… ты… ты…

— Мне тут шепнули, что выбора из — за твоей выходки у нас особенно и нет. У нашей семьи. Нас оставили в живых не от великого милосердия. Нам, да и всей Испании, дают шанс избежать большой войны. Ведь пока наши войска еще в боевых действиях не участвовали. Во всяком случае, значимо.

— Ты предлагаешь сдаться? — С презрением процедила Цецилия.

— Я? О нет. Не я. Нам предложили сдаться. На определенных условиях. И ты по этим условиям должна проследовать в свои покои под домашний арест. И готовится там к принятию пострига. Добровольного принятию. Если это условие не будет выполнено, то нас с тобой ждет семейный склеп в самые сжатые сроки. И вот их, — кивнул парень на генералов, — кстати тоже. Так что, как видишь, выбора особенно и нет.

— Выбор есть всегда! — Гордо вскинувшись, произнесла Цецилия.

— Есть, — кивнул сын. — Мы можем выполнить условия Николая Александровича, признав его сюзеренитет. И тогда Испания останется. Выживет. Сохранится. Пусть и в зависимой форме. В случае отказа или выполнения не всех условий, Империя поглотит Испанию. Она растворится и уйдет в прошлое также как Франция. А ее руководство, все руководство, отправится под нож. Так что, мама, не делай глупостей. Выбора на самом деле у нас и нет. Вряд ли можно назвать выбором самоубийство.

Цецилия нервно дернула щекой и перевела взгляд на генералов. Лица у них были пустые, нейтральные… как у роботов.

Она чуть помедлила. Сделала шаг к двери. Но потом обернулась и воскликнула:

— Нет! Черт побери! Это все неправильно! Мы должны бороться!

— Бороться? С кем и зачем? — Мрачно спросил ее военный министр.

— С Империей!

— Что это даст Испании?

— Независимость!

— Вы лишили Испанию независимости, сделав ее сателлитом Альянса. И вы говорите нам о независимости? Вам не стыдно?

— ЧТО?!

— Мама, не закипай, — одернул ее молодой король. — Все давно это за твоей спиной обсуждают. Поговаривают даже, что ты любовница Генриха. Была.

— Это абсурд!

— Абсурд — это твои поступки.

— Альянс еще жив! Он еще поборется! Да и вообще — нельзя же вот так брать и сдаваться?!

— Мама, ты не понимаешь, — покачал головой семнадцатилетний сын. — Альянс сейчас напоминает курицу, которой отрубили голову. Она все еще бегает. И всем кажется, будто она еще жива. Но на самом деле все уже кончено. Война проиграна. А главное — нам в этом поражении отводят не самое плохое место.

— А мне?

— А тебя не казнят. Что, согласись, уже не плохо. Поговаривают, что Николай Александрович поначалу жаждал твоей смерти. Он считал, что если бы Испания из — за тебя не примкнула к Альянсу, то войны бы и не было. И что именно ты повинна в тех жизнях, что унесла и еще унесет эта война. Но его супруга отговорила, убедив ограничиться постригом.

Цецилия посмотрела в глаза сына. Но там было печаль и пустота. Перевела взгляд на генералов. С одного на другого. У них там не было ничего. Никаких эмоций. Просто спокойствие и выдержка. Ни у одного из них не горела искра.