Олег Языков - Псион клана Росс

Мы, грызшие гранит инопланетных наук в Крыму, страшно завидовали тем, кого утащили в космос. Во-первых, они уже были в космосе, во-вторых, условия обучения и тренировок было не сравнить, мужики были явно в привилегированном положении. Я тоже люто завидовал, но молчал. Мне дел пока вообще не было. Чёртов «псион категории Б». Вот, вроде бы, он есть, а что ему делать-то? Никто не знал. Только картошку на кухне чистить. А пока я хмуро и без большого энтузиазма учил залитые базы. Кроме пяти-семи общих баз по Содружеству, истории Джоре, лингвистике, юридической и экономической подготовке, мне поставили базы по общему физическому развитию, намекая на мою худобу, и боевой подготовке космодесантника, техника общей направленности и медтехника третьего уровня. Просил поставить обучающую базу пилота малого корабля, но не дали, жмоты.

Так, в очередях и толкучке к обучающим капсулам и тренажёрам, прошло около недели. Потом глубокой ночью, я только вылез из капсулы, в третью смену ведь учился, как двоечник какой, меня дёрнули к начальнику курса подготовки, лётчику-космонавту Борисову. Он быстро окинул меня взглядом покрасневших от хронического недосыпа глаз.

— Бегом к себе в кубрик, псион! В темпе собирай сидор и рысью дуй к контрольно-диспетчерской башне аэродрома. Туда через полчаса летающая тарелка сядет. Тебя выпросил наверх отец. Что стоишь? Галопом, я сказал!

Я хлопнул ресницами и захлопнул рот. Крикнул «Есть!», развернулся кругом через правое плечо и тут же с топотом урысачил к себе в комнатушку. Через семнадцать минут я запалённой антилопой-гну свистел дыхалкой у входа в башню КДП. Тут же включились и мерзко загудели два мощных прожектора на башне, высветив в ста пятидесяти метрах пятачок вертолётной площадки. На него с грацией падающего листа молчаливо села блеснувшая в свете прожекторов серебром обычная летающая тарелка. Прожектора лязгнули металлом и погасли. В темноте после испуганного молчания вновь во весь голос противно заскрипели и мелодично зацвиркали насекомые. У тарелки поднялся блистер, какая-то тёмная фигура ловко спрыгнула на землю. В темноте блеснул огонь зажигалки, и красным стоп-сигналом замаячила разожженная сигарета. Я уже несся на этот огонёк, запросто превысив 12,2 метра в секунду Усэйна Болта. В конце дистанции меня подхватили руки отца.

— Батя!

— Ну, что ты, что ты, Серьга! Соскучился? Как твои успехи? Многому научился?

— Так, по мелочи… Тут никто не знает чему меня учить.

— Это верно. Поэтому мужики из клана и посоветовали взять тебя наверх. Тут тебе, вроде, делать особо нечего, а у нас свободных рук там нет. Все или в медкапсулах, или в тренажёрах. Побегаешь пока в качестве «подай-принеси-сгоняй за пивом»!

— Ну, батя!

— Шучу, шучу! Это я так, для красного словца. Поставим тебе пилотский минимум, и будешь гонять вот на нём! — и отец ласково похлопал по серебристой броне тарелки.

Я с интересом посмотрел на неё. В тусклом свете утопленной по периметру площадки подсветки, в глаза бросился рисунок сказочного персонажа и надпись: «Конёк-Горбунок», ниже — «порт приписки база «Дальняя», клан Росс».

Ничего себе, приплыли! Точнее — прилетели!

Время у нас было, и отец по моей просьбе вышел на орбиту километров в пятьсот от Земли. Наша планета была… слов у меня нет, чтобы описать какой красивой, тёплой и родной была наша Земля, неспешно проплывая в ледяном космосе мимо нас с отцом, молчаливо любующимся этим бело-голубым бриллиантом на чёрной бархатной подложке безграничного пространства, украшенного россыпью бесчисленных звезд.

— Ну, насмотрелся? — спросил, наконец, батя. — Можно двигать?

— Ага, можно… — голосом сомнамбулы невнятно прошелестел я. Потом голос азартно окреп. — А порулить дашь?

Отец поощрительно хмыкнул.

— А сумеешь?

— Подскажешь, если что.

— Ну, давай, помолясь. Сейчас дам тебе разрешение… так, есть запрос?

В моих глазах, шарящих по жёлтым огонькам и информационным дисплеям пульта, появилась бледно-зелёная надпись: «Искин истребителя «Удар-2к» просит подключения к внешнему гнезду контактов нейрокома. Да/нет»? Да!!

— На нейрокоме пользователя нет метки пилота. Дать временный допуск к голосовому управлению через ИИ истребителя? Да/нет.

Да!

— Выполнено, ожидаю команд.

Я радостно-удивлённо посмотрел на отца. Он просто слегка пожал плечами, как бы говоря: «Поехали!», и я вслух, хотя функция мыслеуправления у нейрокома была, скомандовал: «Скорость двадцать от посадочной, занять орбиту в триста десять километров над планетой, направление движения на ночную сторону Земли».

Истребитель медленно, без рывка пошёл навстречу голубому шару. Я судорожно сжал подлокотники кресла и подался вперёд, помогая ему набрать скорость. Движение истребителя было почти неощутимо. Земля величаво надвигалась на нас.

— Бать, а твой крейсер где?

Отец потянулся, коснулся чего-то пальцем, и между нами, на расстоянии всего-то в полметра, возник призрачный шар тактической сферы. Отец провёл по ней рукой, и сфера изменила масштаб. На ней остались только большая прозрачная Земля, вокруг которой по экватору медленно тащилась какая-то яркая точка, а две других неподвижно висели над Северным и Южным полюсами, и катилась по своей орбите Луна.

— Вот наш корабль, а на полюса после американской атаки перешли архи. Третий мотается где-то за Юпитером. С направлением ты угадал, мы идём навстречу нашей развалюхе.

— Почему ты его так называешь, батя?

Отец, иронично улыбаясь, лишь небрежно махнул рукой.

— Развалюха он и есть. Пятое поколение аварских конвойных крейсеров, броня в три метра, экипаж огромный, а ходовые качества ни к чёрту, оружие слабое, автономка небольшая. Да ещё и побитый весь, впрочем, его почти отремонтировали. Прибавь-ка ходу, рулевой. Скорость шестьдесят от номинала.

Я продублировал команду бортовому ИИ.

— Вот, смотри.

Из темноты, чёрный на фоне светлой Земли, на нас выплывал периодически полыхающий небольшими вспышками разного цвета кирпич.

— Видишь, заканчивают латать шкуру уже?

— Какой он огромный, батя…

— Семьсот с небольшим метров. Впрочем, ты прав, Серьга. Для Земли это страшный зверь, прям мегалодон какой-то. Тут ему соперников нет. Особенно под прикрытием архов. Повезло России его ухватить, будет теперь чем заняться на долгие годы вперёд. Командуй подход и шлюзование, сын. Теперь твоя задача быстро нырнуть в капсулу и получить метку пилота-универсала малых кораблей. А потом будешь скакать блохой. Фигаро здесь, Фигаро там. Вперёд, Серьга! Видишь, посадочная палуба створку открывает? Командуй искину «Удара» посадку.

В общем, что тут долго рассусоливать — броневая створка посадочной палубы открылась, искин истребителя уверенно притёр туда «Конька-Горбунка», я только успел бросить рюкзак в большой отцовской каюте (он на бегу что-то буркнул про апартаменты старшего офицера крейсера), и мы сразу погнали в медотсек. Пока я раздевался у капсулы, отец негромко говорил с каким-то офицером, как потом он сказал — с искином крейсера. Я увидел типичного военного моряка: невысокого роста, коренастого, в чёрной с золотом форме и фуражке с белым чехлом, совершенно привычная мне рядовая картинка. Сколько таких офицеров мне пришлось повидать рядом с батей. То, что это голограмма, абсолютно не было заметно. Человек как человек. Я разделся и голый стоял за их спинами. Как в военкомате, на призывной комиссии. Стало свежевато, и я негромко кашлянул. Они оба обернулись ко мне.