Олег Языков - Псион клана Росс

— А хотите свежий анекдот про украинский национализм? Только что из-под курочки? — разулыбался вдруг Толя, — это когда президент-еврей в пух и прах собачится с премьером-евреем, а депутат Рады Рабинович агрессивно ненавидит и облаивает их обоих!

— Очень метко подмечено, — сказал я. — Просто рентгеновский снимок украинской властной вертикали.

— А знаете, что мне понравилось в первой речи президента Зеленского перед Радой? — спросила Лиза, облизывая ложку после буайбеса, — он запретил вывешивать свои портреты в официальных служебных помещениях. Вот так! И на большие выплаты себе любимому за парадные портреты не посмотрел!

Толя с удивлением посмотрел на подругу.

— Ты чё, мать, серьёзно? Ну, удивила… Тоже, нашла скромника и бессеребренника. ПреЗЕдент запретил свои фото выставлять, вспомнив вот об этом, — он нетерпеливо выхватил у меня планшет, что-то набил в нём, полистал и повернул экран к нам. Там, во всём цвете ярко освещенной и оформленной сцены «Вечернего квартала», задрав вверх руки и спустив на щиколотки штаны, всенародно избранный Зеленский с другом Краповым весело и задорно колотили членами по клавишам прикрывающего их чресла рояля.

— Да-а, это мощно, — задумчиво сказал я, — такое действительно в служебном кабинете и в школьном классе над доской не вывесишь. Только в кабинете врача-уролога, пожалуй. Теперь мне мысля, что «Україна — це Європа» как-то нагляднее представляется. Более выпукло. И длиннее, наверное. На фото, правда, этого не видно. Интересно, а он потянет гимн Украины своим стрючком отбарабанить?

— Какая страна, такой и президент, — грустно проговорил Толя. — За него ведь проголосовали свыше семидесяти процентов избирателей Украины. Теперь чего уж крыльями хлопать и кудахтать в курятнике, как хохлы сами говорят: «Бачили очі, що купували, їжте, хоч повилазьте».

— Уже, кстати, две петиции на сайте администрации президента Украины об его отставке за профнепригодность выложили, — наябедничала Лиза. — Одна уже набрала более требуемых двадцати пяти тысяч подписей!

Толян аж крякнул от возмущения. Стоило ли его всем кагалом избирать, чтобы тут же давиться в очереди, чтобы скорее подписать петицию об отставке Зеленского сразу после его инаугурации?

Я только пожал плечами. Это было вполне ожидаемо. Действительно — какая страна, такой и президент. Ну, поедем дальше… Скользнув пальцем по экрану планшета, бегло прочитал новость часа: «Клан Росс наложил новые санкции на США — конгрессменам из Капитолия не будут подавать в клановых столовых суп харчо, отварную вермишель на гарнир и семечки «От Атамана», а Госсекретарю Майклу Помпео решительно отказано в выдаче пипифакса в туалете Павелецкого вокзала», ужаснулся жестокости принятых мер, а потом на секундочку задержался на выделенной крупным шрифтом новости: «Экипажи крейсеров архов настойчиво приглашают Президента США Трампа, Министра обороны и Председателя Объединённого комитета начальников штабов ВС США на дружеский ужин».

— Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно, бойцы и бойцухи, — мрачно пробормотал я.

— Врачухи, — перебила меня Лизавета и хулигански подмигнула.

— Ага, медсеструхи, — согласился я. — Так подставлять в Интернете клан Росс, не знаю… Нужно быть полным отморозком или не менее полным дебилом. Вот Стас вернётся, он же этим урюпинским пацанам враз яйца открутит. Причем, не торопясь, под видеозапись и под музычку певца Лазарева на Интервидении.

— Да ладно тебе, Серьга! — отмахнулся Толя. — Никто тут под Стаса не копает. А над ошалевшими от ненависти ко всему русскому украми-националистами кто только не смеётся. Надо бы архам их вместе с янкесами на ужин пригласить. Или самим спуститься в неньку, пообщаться за бутылкой горилки и жовто-блакитной закуской.

— Это не смешно, Толич. Там идёт война, там убивают. И решать это не архам, а нам, землянам.

— Это я землянин, Серьга. Мне решать, а ты теперь клановец, россич.

— Не люблю я это выражение — «клановец». «Ку-клукс-клан» мне это слово всё время напоминает. Русский я. Ну, или россич. С натяжкой это допустимо. А этих урюпинских юмористов я бы всё же выпорол. Не смешно это, а грустно. Ладно, поглядим, что день грядущий нам готовит. Пошёл я бот готовить, опять за харчами и водой лететь надо.

На этот раз меня погнали аж в Северный Казахстан, в город Петропавловск, на один из крупных мясоконсервных комбинатов. С него должны были произвести весьма объёмные поставки различной тушенки и мясорастительных консервов в Россию, а российские министерские торгаши переуступили права на всю партию харчей нам. И самовывоз присутсвовал, естественно. Это им было намного проще и сэкономило большие деньги на транспортные расходы. Сплошная выгода москвичам, а для нас невелики потери — сгоняет разъездной пилот Серьга коробейником на боте-большегрузе и притащит полную коробочку вкусной мясной каши и качественную тушенку. Ему это раз плюнуть. Я вздохнул и погнал бот под загрузку на транспортно-грузовую площадку комбината. Всё нормально прошло, но жара стояла — я те дам! Это только говорится, что Казахстан тут северный, а за бортом бота градусов за сорок, наверное. Август, понятное дело. Весь вспотевший, я спрятался в прохладе рубке бота, предоставив мокрым, голым по пояс, коричневым улыбающимся казахам самим шустрить и таскать на рогатых погрузчиках поддоны с картонными коробками из прохлады складов ко мне, на площадку перед раскрытой аппарелью бота. Загрузку в трюм производил специально взятый мной на крейсере тяжелый робот-грузчик. У него был целый пакет программ по загрузке, расстановке и развесовке груза и ещё по учёту многих и многих параметров. Лицензированный специалист, а как же! Инопланетный космический корабль спервоначалу, естественно, вызвал бурный интерес у народа, о нас все тут знали, конечно, и толпа «на посмотреть летучий сарай» вокруг скопилась немалая. Но на грузовую площадку сразу же подлетел один шоколадный дядька и воплями по-казахски, но с матами по-русски, быстренько разогнал любопытствующую толпу. Потом он мне улыбнулся, вытер пот на плешивой голове под лёгкой светлой шляпой в сеточку и смотался в кондиционированное тёмное брюхо огромного склада. А я вскоре остался один на один с забитым нагревшимися под горячим казахстанским солнцем картонными ящиками трюмом. Хорошо, казахские грузчики на бегу сунули мне трёхлитровую банку тёплого сливового сока с мякотью, но выпить всю банку у меня не хватило сил. Срочно было нужно искупнуться. И я полетел к берегу Каспия.

Летел на высоте пятнадцати километров, чтобы не создавать помехи авиации. Радары казахских военных и гражданских аэродромов меня видели, маскировку я отключил, самолётов в небе поблизости не было, особенно я никому не мешал. Наконец, пролетел Атырау, показался Северный Каспий. Я снизился метров до ста. Под ботом потянулись желтоватые, выгоревшие от жары земли. Около гребёнки небольших проток, даже стариц от впадающего в Каспий Урала, показалась нормальная зелень. Ещё прижал бот к земле, зашарил по ней глазами. Промелькнула бахча, как мне показалось. Я плавно развернулся «блинчиком» и вышел прямо на полевой стан из выгоревшего на жарком солнце камыша. Осторожно притёр бот, но всё равно поднял какую-то зеленоватую пыль. Заглушил двигатели и через тёмный, забитый ящиками трюм полез к небольшому шлюзу. Снаружи меня уже ждал отплевывающийся от пыли старый, морщинистый казах в грязной майке и войлочной шапке для сауны.