Олег Леконцев - Шаг в триста лет в прошлое

Он зашел в свой бывший десяток дворянского ополчения – собрать вещи. Никита, в неудачном сражении под Нарвой получивший ранение в мякоть руки, поддерживал костер. Похоже было, что и его отпустят, как и Дмитрия, в отпуск по ранению. Крупномасштабная война, похоже, пока заканчивалась. Пауза на несколько лет в виде мелких стычек и небольших набегов.

Хотя Саша знал, что это только короткий, да и то условный, перерыв, но пока дворяне могли передохнуть. И уж, тем более, раненый Никита. С низким уровнем здравоохранения он будет в бою только никудышным довеском.

Его радостно, хотя и частично завистливо встретил весь десяток. Везет же парню! Пощупали сукно мундира, примерились с оружием. Новость об отпуске встретили, как должное – раненый!

Договорились с Никитой, если того на днях отпустят, уехать до родных мест, а если повезет с Дашей, до Москвы, – так веселей. Вдвоем – ратник дворянского ополчения и преображенец – они будут выглядеть колоритно. А затем Дмитрий принялся собирать пожитки – отпускник!

Вначале Никита хотел задержаться с товарищем. Но потом поспешил до своего поместья – не удержался. Да и то – в любви почти всегда третий лишний.

Остался Дмитрий один. Первое время ему было совсем не до отдыха. Если раньше он столицу бы просто проскакал, вариант – устроил дикую пьянку со случайными собутыльниками, то теперь пришлось остановиться на первом попавшемся постоялом дворе и приняться за шуры-муры. Любовь – страшная вещь! Даже не такой уж молодой Саша горел любовью, а Дмитрию кусок не лез в горло. Ух!

Поспешил к Кремлю, нашел усадьбу Хилковых. Подождал, перехватил няню – старушку – настоящий божий одуванчик, – спешащую по хозяйским заботам.

Та сначала испугалась здоровенного незнакомца, бросившегося к ней навстречу. Со страху чуть на помощь не стала звать, но потом признала, припомнив его на пиру. Хорошо было видно, что, с одной стороны, она очень рада, что ее питомица, наконец, нашла свою любовь, с другой, – поскольку отец выбор как бы не одобрял, она за нее боялась, а потому Дмитрия не взлюбила. Такая вот женская средневековая философия. Так сказать, бабья правда. Но берестяную грамоту Дмитрия нехотя взяла и пообещала передать.

С письмом была большая закавыка. Дмитрия в детстве учил не очень-то грамотный деревенский пономарь, которому его отец обещал за это пол чети ржи, а Саша во время учебы на зачет сдавал старославянский «на ура» (два с плюсом или три с минусом в зависимости от настроения преподавателя). То есть оба были в письменном деле «очень хороши». И текст был соответственным. На десять слов двадцать ошибок. Ничего страшного, этим он лишь подтверждал имидж средневекового дворянина. Лишь бы Даша смысл поняла. И пусть смеется, Дмитрий сделает морду лопатой – ему, простому сыну боярскому, в пору саблей махать и коровам хвосты крутить, а не перо крутить.

Скорее бы царь Петр ввел гражданский шрифт (он сделал это в 1708 году). А то кошмар, как мучаешься! Давно же Дмитрий не чувствовал себя студентом двоечником, который, написав контрольную, замирая, ждет итогов проверки. Пронесет – не пронесет?

В письме он коротко сообщал, что приехал в Москву и попросил, как бы прогуляться около усадьбы, где он будет ждать или сегодня вечером, или завтра после обеда. Все, никаких фривольностей типа «люблю, сил нету», или хотя бы письменного обещания поцеловать.

Даша его не забыла. Однако в ответ вместо его зазнобушки в окрестностях усадьбы появился целый плутонг (отделение) холопов князя Хилкова. Девять или десять рослых мужиков (кровь с молоком), вооруженных саблями и дубинами просеивали местность, разыскивая явно его, бедного сына боярского. И очень быстро Дмитрия, оказавшегося здесь во второй раз и плохо знавшего эту сторону, они легко загнали в какой-то глухой тупичок.

«Осерчал, никак, князюшка», – огорошено подумал Дмитрий, понимая, что будут бить смертным боем, и предупредил:

– Драться буду с вами на смерть до последней капли крови.

Он взял в левую руку пистоль, взвел курок, в правую руку взял шпагу. Все оружие, положенное гвардейцу вне строя в ХVIII веке. Это будет его Ватерлоо.

Но, к счастью, обошлось. Из толпы слуг вышел представительный мужчина, – несомненно, старший, – низко поклонился на старомосковский манер, объяснился:

– Не гневайся, господине, послал нас за тобой боярин князь Хилков с повелением пригласить с почетом в свою усадьбу. Мил ты ему очень, а потому никаких ругательных шагов велено не делать, а лишь почтительно просить к нему в гости.

И, подойдя, полушепотом:

– А это боярышня просила передать. Передать только в руки.

Небольшой листок хорошей бумаги перекочевал из руки в руки, как ценное секретное донесение какого немца, или как приличная взятка в ведомстве ключаря Петра.

Дмитрий кинул взгляд на развернутый листок. Там было одно слово изящным Дашиным почерком: «Приходи».

Этого было достаточно, чтобы пойти, не раздумывая. Дмитрий задавил малодушный крик души о возможной засаде, кровавых побоях и других малоприятных действиях. Убрал оружие на положенные ему места портупеи. Кивнул:

– Коли зовете, ведите.

Его действительно неспешно повели. Окружили со всех сторон, но не как пленника, а как ценного гостя, которого надо тщательно охранять и беречь, почетно ведя на виду у всех. В усадьбе сразу повели в кабинет князя. Там оказался не только князь Александр Никитович, но и его дочь. Разговор у них был серьезный и важный, судя по сосредоточенным лицам, но Дмитрию они обрадовались. При чем оба.

Сын боярский почувствовал, как сердце забилось с перебоями. Неужели Дашу отдаст за него замуж? Признаки того, что ему собираются дать от ворот поворот, кажется, не наблюдаются?

И, действительно, князь распахнул дружеские объятия, не чинясь.

– Спасибо, Дмитрий Свет-Александрович, помог ты мне, очень помог, – огорошил он его непонятным известием. Пока тот, открыто любуясь, глядел на могучего сына боярского, похлопывая по широким плечам, Дмитрий никак не мог понять, чем он мог помочь достаточно влиятельному и богатому князю. Вдруг князь ошибся и, как только это всплывет, его спустят с крыльца. А там ступенек двадцать, не меньше, шлепнешься, не встанешь.

Даша ничего не сказала, но так ему улыбнулась, что этого было достаточно и не надо было никаких приветливых речей.

Между тем Хилков объяснил и Дмитрий, узнав детали, сильно удивился. Оказывается, именно князь и был тем человеком, который провинился в глазах царя из-за уменьшения производства пороха.

А он, ха-ха, вздумал делиться с Петром своими чаяниями и желанием жениться за княжеской дочери!

– Озлился государь, ох, как озлился, – с чувством сказал князь, продолжая мысль Дмитрия, – он и так к нам, старомосковским дворянам, относится плохо. А тут еще казенная пороховая мельница подвела. Я-то что сделаю, если волей Господней воды в Яузе убыло? Приказал посадить в кандалы в тюрьму, чтобы помучился, а назавтрева расстрелять.