Дино Динаев - Пантанал и дети Ла-Манша [СИ]

— Но с территории Великобритании? — уточнил я.

— Из Англии! — подтвердил генерал. — А что непонятного в том, что она просит о спасении? Пандемия и все такое.

— Пандемия это для нас с вами! — возразил я. — А эта девочка родилась в Англии, 10 лет прожила там. Даже если там ад, это ЕЕ ад, и она не приемлет иной жизни. Она просто не знает другой жизни. И почему сигнал передает ребенок? Где взрослые? Должна быть по — крайней мере мама.

— Погибла? — сделал предположение Кунец.

Я подумал.

— Сильно напоминает ловушку! — сделал я вывод. — И на той стороне вполне может оказаться совсем не ребенок. И даже не человек.

Генерал кивнул с важным видом.

— В генеральном штабе не исключили возможности провокации. Посему будет организована полномасштабная военная экспедиция без скидок на мирное время. К берегам Британии пойдет крейсер военно — морского флота «Академик Легасов», — и без запинки добавил. — Мы хотели бы, чтобы вы, Евгений Палыч, приняли участие в указанной экспедиции.

Вот это поворот!

— Я даже не военный, — проблеял я. — Не знаю, право, чем я могу быть полезен.

— Зачем вы так? На «Легасове» пойдет большая группа гражданских лиц — биологов, физиков, лингвистов. Экспедиция имеет большую научную ценность. Первая за 80 лет!

Мой кореш Адольф Бекк, суперагент и супермен, по совместительству майор МГБ, довольно непосредственная личность, которому гораздо легче пристрелить оппонента, чем переубедить его, часто выговаривал мне:

— Гнилой ты интеллигент, Палыч! Не можешь никого на хер послать! А люди это чувствуют и пользуют тебя.

Вот и сейчас вместо четкого недвусмысленного отказа я стал приводить доводы, почему я не могу ехать в богом проклятую и человеком уничтоженную Англию. Доводы оказались настолько хлипкими, что будь я в школе, не сумел бы убедить учителя географии, почему не выучил, где находится эта треклятая Инглезе.

И тогда Куниц меня добил окончательно, приведя оглушительный аргумент.

— Евгений Палыч, я знаю людей, профессионально занимающихся Пантаналом, которые за всю жизнь ни разу не видели боевой модуль Проекта вживую. Не довелось. Вы же только за пару лет навидались таких чудес, что вас самих можно изучать, как прикладную единицу Пантанала.

Я оторопел.

— Вы считаете, что пандемия, охватившая Англию, каким — то образом связана с Проектом?

— Все в этом мире взаимосвязано! — философски заметил генерал.

Так эффектно он закончил беседу, а я поехал в Шербур, где было назначено место сбора членов экспедиции в ад.

Тюрьму без затей обозвали Норой, и располагалась она в бывшем здании аббатства. Место было мрачное. Многоэтажный каземат из серого бетона с минимумом окон. Решетки. Колючка.

Когда я приехал, в Норе второй день шел бунт. Таксист запросил тройной счетчик только чтобы довезти до оцепления. Я согласился. Легко.

Хитрый лягушатник обрадовался, внезапно обнаружив русского лоха, и быстро довез до внешнего оцепления. Он уже мысленно срубил бабки и мысленно даже их потратил. Если бы у него имелись мозги, он непременно бы задумался, какого черта месье поперся в тюрьму, где уже 2 дня беспрестанно бунтуют и режут людей. Если бы я хотел передать пакет кукурузных хлопьев горячо любимому племяннику, то в любом случае передачу бы не приняли.

Во внешнем оцеплении поставили наиболее бесполезных — местную жандармерию в цилиндрических фуражках, напоминающих миски для супа. Жандарм в белых перчатках, сама элегантность, помахал ручным знаком «стоп».

— Проезд нет! — сносно с ошибками проговорил он.

Я показал ему удостоверение МГБ в раскрытом виде. Рожа там у меня зверская. Специально корчил.

— Пардон! — козырнул жандарм и торопливо побежал вперед, чтобы скомандовать убрать с дороги передвижной шлагбаум.

Тут таксист что — то заподозрил. Взгляд его в зеркале заднего вида принял обвинительный характер.

— Je n'irai pas plus loin! — предупредил он.

— Куда ты денешься дорогой! — воскликнул я. — И говори по — русски, падаль!

Водитель оказался упертый.

— Я не ехать! — заявил он.

Для достоверности выключил мотор и вынул ключ.

— Вив ля Франс! — оценил я шутку.

Во втором кольце стояли наши и не на полицейских машинах, а на бронетранспортёрах. Прицел пушек не имел двойных толкований, они смотрели прямо в бампер. Я вылез из — за руля. Ко мне подошел могучий прапор, анатомической особенностью которого было полное отсутствие шеи. Кивнул на мое удостоверение. Мы молча закурили.

— Кто в багажнике? — индифферентно поинтересовался прапор.

— Таксист, — пожал я плечами. — Как обстановка?

- 2 дня назад была нормальная.

До тюрьмы оставалось метров 300. Серое здание, окружённое многометровым забором с колючей проволокой, напоминало неприступный бункер. Окна в здании заменяли узкие бойницы. Из них свешивались грязные тряпки. Из некоторых окон — висельники. На плоской крыше тюрьмы непринужденно гуляли люди в нарядных полосатых робах.

Из здания периодически доносились истошные крики. С крыши временами сбрасывали тела в серых мундирах надзирателей.

— Мертвых сбрасывают! — сплюнул прапор. — Живых только баб оставили. Дерут вторые сутки без остановки.

Он опять сплюнул.

— Чего хотят? Требования выдвигали? — спросил я.

— Насколько я знаю, никаких. Грозятся только, если начнут штурм, устроят массовое самосожжение.

— Ну и хер ли? — сказал я. — Нехай жгут.

— Там несколько десятков русских заключенных. Военной тюрьмы нет поблизости, вот их сюда и поместили временно.

В этом месте я напрягся, но профессионально скрыл это.

— Они еще живы? — говорю. — Зэки не любят «зеленых», почти так же, как и «красных».

— Кто его знает. Информации никакой. На переговоры не идут. Стукачей всех давно вычислили и с крыши скинули. Да и кто будет нынче стучать?

Я согласился, что в данной ситуации, пожалуй, на самом деле стучать никто не будет. От крыши до земли метров 20 — это именно тот раздел, после которого стукачи сделались честными заключенными.

Бывшее аббатство окружили со всех сторон. Были грамотно организованы пулеметные гнезда. Повсюду сновали «вагнеры» на гибких траках. В воздухе барражировали вертолеты. На моей памяти это был первый подобный бунт в тюрьме. Походу его решили показательно подавить, сиречь расстрелять всех к чертовой бабушке, а место дезинфицировать напалмом и сказать, что так и було. Для констатации торжества гуманизма имелись приглашенные гости с ЭР — ТИ. Журналисты сидели с обреченными рожами в окружении часовых, ожидая дозволения снять дозволенное.