Роман Буревой - Все дороги ведут в Рим

Постум скомкал номер «Акты диурны». То, чего он ожидал, произошло. Его армия разбита. Что дальше? Гибель Империи? Что может ждать Империю, если Бенит останется у власти? Только поражение. И ничего кроме.

«Мы ожидали увидеть конницу, а увидели танки…»

Они ожидали! Идиоты! Они ожидали, что монголы пойдут через горы. А они рванули через земли Москвы и Киева, через степи, форсировали Ра ниже Раграда, причём танковые колонны беспрепятственно прошли по мосту. Его никто не удосужился взорвать. Словенские части отошли без сопротивления. Их и не тронули. Идите, ребята, идите, сейчас не до вас. Есть добыча получше. Жирный Танаис и беспомощный Книва. А также бравые легионы под командой Макрина. Танковая армия в сопровождении пехоты, набранной в землях Хорезма, вышла римским легионам в тыл. Цезон Галл попытался развернуть свои соединения, но манёвр захлебнулся в самом начале. Ну а дальше началось избиение.

И что стало с Макрином и Цезоном Галлом? Хорошо бы они погибли! Постум понимал, что гибель этих двоих уже ничего не изменит. А впрочем, нет – лучше бы они остались в живых, чтобы пережить всю горечь поражения. Если, конечно, они способны переживать по какому-нибудь поводу!

Постум прошёлся по террасе. Пурпурная бабочка мелькнула меж цветов. Она и вчера здесь порхала. И в тот день, когда Постум приехал на Крит и сидел уже в темноте на террасе. Странно. Неужели одна и та же бабочка? Разве она может жить так долго?

И вдруг пурпурнокрылая перестала порхать и полетела прочь из сада – прямо и прямо – как никогда не летают бабочки – и скрылась за деревьями. Как будто поняла, что узнана и…

Постум тряхнул головой. Или?

Он двинулся следом. Кажется, она скрылась вон в тех кустах. И вдруг они столкнулись: он и бабочка. Огромные крылья облепили его лицо, и Постум не мог вздохнуть. Но он видел сквозь тончайшие яркие крылья. Видел мир, который казался залитым кровью. Но нет, это не кровь, а свет восхода, слившийся с лучами заката в один неповторимый пурпурный блеск. Цвет рождения, из которого явится мир. И все часы, остановившиеся когда-то, вновь начнут отсчитывать время…

Постум потерял сознание и рухнул на песок.

Очнулся он через час. Он лежал навзничь и смотрел в небо. Бабочка исчезла. Постум провёл ладонью по лицу. Рука его стала пурпурной: все лицо его покрывала пыльца. А затылок был мокрым: падая, он разбил голову о камни.

Он поднялся и побрёл по дороге. Но не знал, куда идёт: возвращается ли в дом Нормы Галликан или, напротив, удаляется. Быть может, бабочка – это пропавшая Туллия? Он с друзьями обыскал каждый камень острова, но не нашёл свою конкубину. Значит, прав Квинт. А так хотелось, чтобы он ошибался. Пора было уезжать. Но Постум выторговал у себя ещё один день на поиски. Последний. И вот этот день истекал. Завтра утром он покинет Крит. Иначе будет слишком поздно. Может быть, и теперь уже поздно. Кто знает? Жаль, что рядом нет Элия: отец с письмом императора отправился во Франкию. Франкия была их главной надеждой. Квинт поехал в Северную Пальмиру и Новгородскую Республику – напомнить о поражении на Калке. Нынешняя дерзость варваров, прошедших через словенские земли, как через свой улус, тоже зачтётся. Гепому достался Египет. Эта последняя поездка была почти безнадёжна. Египет на помощь не придёт: военная авантюра в Африке слишком свежа в памяти. И все заверения Постума мало чего стоят, пока Бенит не утратил власть.

Место сбора всех – Виндобона. Но Гней Рутилий пока об этом ещё не знает. Постум усмехнулся, представив, как будет изумлён легат.

Придорожные кусты зашелестели, и на дорожную полосу метнулась пёстрая тень. Постум схватился за рукоять меча. И тут только понял, что огромный змей – это Гет.

– Ну ты меня и напугал!

– Обследую местность, – сообщил гений. – После многолетнего плена Палатина приятно немного размяться, поползать по травке, полежать, греясь на солнце, поглядеть на небо.

– Туллию не нашёл?

– Нет. Она наверняка вышла замуж за какого-нибудь местного минотавра, теперь живёт в пещере и через девять месяцев родит пару милых ребятишек с крошечными рожками. Кажется, она об этом мечтала.

Постум криво усмехнулся: шутка Гета ему не понравилась. И говорил Гет как-то наигранно весело – наверняка обманывает, прохвост. Но что он скрывает? Поди добейся! Если Гет не хочет – ни за что не скажет. А сейчас он явно не желает говорить.

– Где дом Нормы Галликан, ты помнишь?

Змей приподнялся и завертел головой.

– Вон там. – Гений снова нырнул в кусты. Постум последовал за ним. – А что ты намерен делать с Нормой?

– Взять с собой.

Змей метнулся назад и едва не сбил императора с ног.

– А вот этого делать нельзя, ты уж поверь хитроумному Гету.

– Почему?

– Потому что её советы разрушат любую систему, если она будет находиться внутри неё. Её дело – быть снаружи. И критиковать. Как Сократ. Помнишь, как он сравнивал себя с жалящим оводом, который не даёт лошади стоять на месте? Так вот, Норма – такой же овод. И пока она будет кусать тебя за бока и ягодицы, все будет в порядке. А вот позволить оводу заползти под тунику – это большая глупость. Ты будешь только хлопать себя по бокам и ничего не сможешь сделать.

– Так что же?

– Оставь её здесь. А потом пригласи в Рим. И пусть она там язвит и жалит. Когда заварушка кончится. И ты поблагодаришь её от всей души, вернёшь клинику, наградишь дубовым венком. Все, что угодно. Но сейчас – пусть остаётся здесь.

– Это подло.

– Это политика. Поверь старому гению.

– А потом я отдам власть, – прошептал Постум.

– Что?

– Так, ничего. Ещё один мудрый совет. Но не твой.

Постум сидел в триклинии с чашей вина. Поздний час, но он не ложился. Норма в своём таблине спешно писала наставление юному императору. Он возьмёт её послание, но не прочтёт ни строчки. На борту «Божественного Юлия Цезаря» будет раздумывать: выбросить или сохранить. Выбросить не посмеет: в Аквилее отдаст подвернувшемуся репортёру из «Вестника Лондиния» и спустя много дней все же прочтёт его – напечатанным отдельной вкладкой. Прочтёт и велит наградить Норму дубовым венком за то, что в её саду он видел бабочку с пурпурными крыльями и один бесконечный миг смотрел на мир сквозь полукружия бархатистых тончайших крыльев.

Постум все это представил, слыша поскрипывание стула за тонкой перегородкой, стук снимаемых с полки кодексов и время от времени шёпот: Норма проговаривала фразы, проверяла звучание. Примеривала и отвергала, как другие матроны примеривают шёлковые туники. Постум слышал, как в триклиний вошла Маргарита. Остановилась у двери.

– Меня возьмёшь с собой? – спросила то ли дерзко, то ли просительно. Постум отрицательно покачал головой. – Почему?