Сергей Савелов - Я в моей голове 4

Еле нашел разыскиваемый дом. Долго шел по главной улице деревни под пристальным взглядом первой встреченной аборигенки. Она, вероятно, опасалась, что сверну в какой — нибудь другой дом, а мой вопрос о Таньке — для отмазки и контролировала мой маршрут пока я находился в пределах видимости.

Пока шел, на улице встретил стайку пацанов на велосипедах, несколько старух и видел многочисленных деревенских жителей во дворах. Некоторые приветливо здоровались со мной и провожали заинтересованными взглядами. Рабочий день подходил к концу, и многие колхозники вернулись домой. Будет повод сегодня для сплетен о незнакомце, приехавшем к соседке.

Я остановился в нерешительности перед домом, обшитым вагонкой, выложенной елочкой, покрашенной синей краской и белыми наличниками, который мне описала словоохотливая женщина. Вздохнул, прошел в калитку, решительно поднялся на крыльцо и постучал в ближнее окно. Откинулась за окном тюль, послышался неразборчивый женский голос, в дому что — то грохнула (уронили что — то), стукнула входная дверь и на крыльцо вылетела Танька. Кинулась ко мне, обняла, плотно прижавшись всем телом, целуя, плача и смеясь одновременно.

— Сережка…! Приехал…! Я так ждала…! — отстранившись, вгляделась в меня заплаканными, счастливыми глазами и вновь принялась целовать мое лицо.

— Таня, веди гостя в дом, — послышался женский голос, — чего вы устроили на улице — то? — в голосе послышались упрекающие нотки.

Выглянув, из — за Танькиного плеча увидел в дверях пожилую сухощавую женщину, с чуть заметной улыбкой смотрящую на нас.

— Мама! Мой Сережа приехал! — с восторгом объявила подружка, обернувшись и не выпуская меня из объятий.

— Проходите в дом, — пригласила хозяйка настойчиво и пояснила: — соседи смотрят. Сейчас вся деревня сбежится! — предположила.

— Да, да! Пойдем, — согласилась Татьяна и потянула меня вглубь дома, — я верила, что ты все — таки приедешь и ждала, — признаваясь, тянула меня за собой.

Оказавшись в просторной горнице, девушка обмахнула стул от невидимой пыли и усадила меня у центрального круглого стола и, оставшись стоять рядом, торжественно объявила:

— Мама, это Сережа Соловьев. Я тебе о нем рассказывала. Сережа, это моя мама, Елизавета Федоровна, — представила нас.

— Здравствуйте, — поздоровался я и кивнул.

Таня ведь говорила о своем больном отце, за которым требуется уход, — вспомнил и завертел головой. Увидел, прикрытый шторами проход в другие комнаты. Татьяна, поняв мой взгляд, чуть нахмурившись пояснила:

— Папа весной умер. Похоронили, — подошла к маме и обняла, как бы разделив горечь утраты, но тут же вновь подскочила ко мне.

— Ты надолго? Что же ты сидишь? Давай свою сумку. Умыться с дороги не хочешь? Может баню затопить? — забросала вопросами и предложениями, радостно улыбаясь.

— Ладно, — согласилась пожилая хозяйка. — Раз так, то пойду чайник поставлю, — развернулась и ушла на кухню.

Передав сумку подружке, поднялся.

— Где умыться? — поинтересовался. — Решил вот заехать, навестить. Если найдешь, где ночевать мне, не мешая вам, то на неделю, две, — пояснил с извиняющей улыбкой.

— Места хватит, оставайся и живи сколько хочешь, — заявила с готовностью Танька, но на ее лицо на мгновение набежало облачко, намекнув на какие — то сложности.

— Таня, я все понимаю и не хочу создавать тебе проблем. Если что, я просто переночую и уеду завтра, — попытался успокоить девчонку.

— Вот еще? — возмутилась она. — Никаких проблем ты не создашь! Мне наплевать не всех и все! — воскликнула, повысив голос, вероятно для матери.

Когда я плескался под простым умывальником, бренча соском в дом без стука явились женщины и забубнили женские голоса. Не решаясь появиться на публике, стоял и вытирался полотенцем, когда появилась Таня и пригласила на кухню:

— Пойдем, перекусишь, — позвала, смущенно улыбаясь. — Мама с бабами на улицу ушли, — пояснила, успокоив. — Всем интересно — кто это ко мне приехал? — посетовала, досадливо поморщившись.

— Повзрослел, возмужал. Совсем мужчиной выглядишь. Еще красивее стал, — констатировала она, сидя рядом, пока я расположился за кухонным столом с чашкой кофе, приправленного молоком.

Пришлось достать для этого свою банку с кофе, которую привез из Ленинграда. Татьяна внимательно разглядывала мое лицо и неожиданно протянула руку.

— У тебя какие — то проблемы? — поинтересовалась, коснувшись пальцем между моих бровей, — вот здесь у тебя складочка появилась, — пояснила, — и здесь шрамик, — прикоснулась к рассеченной брови, — и здесь, — заметила поврежденную когда — то губу и тоже провела пальчиком.

Щекотно и неловко было от ее прикосновений, и я попытался отстраниться, улыбнувшись.

— Бедненький! Досталось тебе? — посочувствовала Таня. — Как ты там в Ленинграде живешь?

— Все хорошо, — признался я. — Живу у маминой двоюродной сестры, закончил первый курс Политеха. Сейчас на каникулах до осени, — сообщил и попытался успокоить девушку. Расскажи лучше о себе, — «перевел стрелки».

— Что у меня? — Татьяна задумалась и отвела взгляд. — Живу, работаю пока. Подала документы этим летом в педагогическое училище на дошкольное и начальное обучение. До этого не могла из — за папы, — пояснила и смущенно улыбнулась. — К осени тоже собиралась уехать на учебу.

— Хорошо! Из тебя получится замечательная учительница! — радостно спрогнозировал я.

— Посмотрим, жизнь покажет, — улыбаясь предусмотрительно предположила она. — Как же я рада, что ты приехал! — призналась в очередной раз.

— Я не хочу вас стеснять, — сообщил я, вспомнив, что Татьяна в лагере комсомольского актива говорила о втором доме, имеющимся у их семьи. — Ты говорила тогда о бабушкином доме? — напомнил.

— Зачем тебе? — удивилась она. — Живи здесь, места хватит. Тот дом старый уже, покосился и крыша протекать начала, — попыталась отговорить меня от этой затеи.

У нее же кто — то есть, но не признается, хотя по ее реакции это заметно, да и та женщина у остановки чуть не проговорилась. Спрашивать не буду, захочет, сама скажет. Однако и жить в их доме мне не удобно. Слухи по деревне всякие пойдут и давать посторонним людям лишний повод судачить о молодой девушке не хочу. Ей еще здесь жить, а я все равно уеду. Поберегу ее репутацию.

С улыбкой рассматриваю Татьяну. Она тоже повзрослела и по — женски округлилась в нужных местах. Светлые, выгоревшие на солнце длинные волосы стянуты на затылке в хвост. Прежних былых тряпиц, которые она в лагере вплетала в косы нет и в помине. Ситцевое простенькое домашнее платьице. Груди, размера третьего распирают ситец. Бедра также округлились, а ножки не оценить из — за длинного подола, но подозреваю, что есть на что посмотреть и молодой девушке стыдится явно нечего. Природа наградило девушку настоящей русской красотой, только солнце оставило свой след на волосах и открытых участках кожи. Лицо и руки покрыты загаром. Кисти по — прежнему, выглядят грубовато, ногти коротко острижены, но частично остался лак, вероятно от какого — то недавнего торжества. Взял ее руки в свои, преодолев незначительное сопротивление и опустил свое лицо на мозолистые ладони. Потом начал целовать эти натруженные руки.