Безбашенный - Античная наркомафия-8

Поэтому и забраковали мы по здравому размышлению весь этот пресловутый этап паропанка, через который прошёл известный нам реал. Изучать паровую машину наш молодняк, конечно, будет. В единичных экземплярах на производственной практике будет и делать её, и ремонтировать, дабы знали и понимали, что если совсем уж припрёт, можно извернуться и вот таким макаром. Так что в чисто учебно-познавательных целях паровая машина у нас в программу второго курса кадетского корпуса включена. В Нетонисе, куда не добраться римским завидючим глазам. Там – и можно, и нужно. А Средиземноморье, включая и нашу испанскую метрополию – обойдётся. Не нужны римляне на пароходах ни нам самим, ни нашим потомкам.

Я ведь упоминал о баркасе с нашим экспериментальным уже двухцилиндровым движком, который мы потом перегнали из метрополии в Нетонис? Пока там по его образу и подобию налаживалось производство уже серьёзных судовых полудизелей, в Лакобриге сделали ещё один такой же, который в прошлом году был уже и без нас перегнан сюда, в Тарквинею. Понятно, что образцом для местного производства станет штатный движок из Нетониса, но смысл этого баркаса был в другом – обучение мотористов из числа местных мореманов. Ну, не только мотористов, конечно – прямой руль требовал переучивания на него и кормчих. Да и наглядное пособие для корабела наконец – корабел-то ведь этот хоть и один из лучших, но один хрен античный, и познания его в судостроении – тоже сугубо античные. Океанский жёсткий набор корпуса он в Гадесе изучил, местные лесоматериалы – уже здесь, а их оптимальное судостроительное применение – у эдемских фиников, за все эти века выработавших местный опыт. Собственно, ради него-то мы и убедили Фабриция не ограничивать корабела "домашним арестом" в пределах Тарквинеи, а позволить ему и Эдем посетить. Не таков финикийский патриотизм карфагенянина, чтобы современный по античным меркам благоустроенный город на глинобитный мухосранск променять. Так в итоге оно и вышло – генерал-гауляйтер со смехом рассказывал нам о неудачной попытке фиников сманить нашего корабела, о которой тот сам же по возвращении ему и доложил, и тоже со смехом – типа, это за какую же такую провинность в такую дыру ссылают? Ну да, говорят там по-финикийски, но он лучше уж турдетанский язык выучит и останется в нормальной благополучной Тарквинее! В общем, покуда мы шлялись прошлым летом по югу Атлантики, он тут уже изучал и техзадание, и первые штатные полудизели, и рабочий макет в виде означенного баркаса, так что к нашему прибытию корпус первого из новых судов был уже готов к монтажу силовых агрегатов.

Типовая конструкция моторника плясала, естественно, от давно отработанной конструкции чистого парусника. Ради машинного отделения корпус прибавил в длине до тридцати пяти метров по ватерлинии. Три штатных полудизеля, расположенных гуськом, передавали через расцепные муфты крутящий момент на общий вал, от которого передачи вертикальной колонки вели уже к внешнему валу гребного винта. Конечно, это несколько снижало КПД привода из-за потерь в передачах, зато избавляло нас от дейдвудной трубы под водой, чреватой течью в случае расшатывания её герметизации от вибраций привода или от штормовых волн. На хрен, на хрен! Смешно же в самом-то деле тщательнейшим образом конопатить и смолить обшивку корпуса, чтобы тут же просверлить в нём дыру ниже ватерлинии. Только не с нашим околонулевым ещё опытом строительства винтовых судов. Наработается драгоценный эксплуатационный опыт, и не на одном только вот этом экспериментальном судне, а уже на штатной серии, тогда и над дейдвудом можно будет помозговать, а пока – на хрен, на хрен. Вот этим приводом, да прямым рулём только и отличалось принципиально новое судно от прежней двухмачтовой корбиты. В парусном вооружении уменьшили высоту основных прямых парусов, увеличив дополнительные и сделав их трапецеидальными – добавились небольшие верхние реи, образовав тем самым нормальный второй ярус. Третьего, уже треугольного, решили пока не городить – пущай мореманы и со вторым-то для начала освоятся. Тем более, что добавлялись треугольные кливера и стаксели, позволявшие отказаться от сменных малых латин. В целом оно где-то то на то по полезному грузу за счёт этого и выходило, но усложнялась работа мореманов.

Даже по поводу усложнявших погрузку и разгрузку трюма водонепроницаемых переборок мореманы не ворчали так, как по поводу этих новых треугольных парусов, ну уж очень непривычных им даже по сравнению с уже опробованной латиной. Переборки – это ведь понятно для чего, хоть и неудобно с ними грузить-разгружать, так зато живучесть судна с такими переборками очевидна, а с парусами этими начальственная блажь зачем? И деды ведь под старыми плавали, и отцы, и всё благополучно возвращались, кто Нетона и прочих богов не гневил, и чего тут теперь начальству неймётся, когда всякий видавший виды человек знает назубок, что от добра добра не ищут?

С другой-то стороны новшества – интересны, и уж среди молодёжи находились желающие опробовать их в деле, послужив на таком новаторском судне. Но экипаж ведь в море на ком держится? На просоленных за множество плаваний старых морских волках, а вовсе не на восторженных желторотых юнцах. Они – основной костяк экипажа, но как ты их тут навербуешь, когда они от добра добра не ищут и ко всяким новшествам относятся с опаской? Во-первых, в деле не проверены, а во-вторых, это же переучиваться на них надо, теряя те самые преимущества наработанного с годами опыта, за который прежде всего и ценится матёрый профессионал. И будь ты даже хоть сотню раз большой начальник, будь ты хоть тыщу раз высокочтимый и уважаемый, перед тобой ведь тут не бесправные рабы, а вольные и знающие себе цену люди, и почти каждого приходится убеждать отдельно.

– Вот скажи мне, досточтимый, вот эти три больших машины – такие же, как и та малая, которая стоит вон на той рыбацкой посудине? – допытывается у меня Малх, тот самый мореман с погибшего "Дельфина Нетона", успевший и поробинзонить на островке к северу от Кубы.

– Абсолютно такие же, только больше и мощнее, – подтвердил я ему.

– И это что значит, что большому судну с такой машиной, как и этой скорлупке, не нужно будет больше ходить на вёслах?

– Ну, не совсем, Малх. По ту сторону Моря Мрака некоторые вещи мы очень не хотим показывать кому попало, и эти машины – тоже из их числа. Поэтому в испанских и африканских портах придётся делать вид, будто машин нет, а значит, и входить в гавань, и выходить из неё на вёслах, как вы всегда и делали. Но на Горгадах, в здешней Антилии и на Атлантиде, где нет ни лишних глаз, ни лишних ушей, вёсла с машиной и в самом деле не понадобятся. Ну, если только на самый крайний случай, когда машина сломалась или масло к ней кончилось.