Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

На площади кое-какие изменения, неужели Фигнер все же угадал? Люди в "штатском" и в самом деле удаляют разный "левый" народ, не особенно стесняясь в средствах. Всех зевак им не выгнать, но стараются агенты Фуше свести к минимуму число потенциально опасных субъектов. Александр закрыл глаза и постарался "прокрутить" в голове, как обычно развиваются события, благо видели уже не раз. Подъедет экипаж, дверцу откроет, спешившийся по такому случаю, солдат или офицер конвоя, всякий раз по разному. Сперва вылезет из кареты шкаф-охранник в лакейской ливрее, за ним и "Он" последует, затем второй телохранитель. Надо только уловить момент, когда цель не прикрыта кем-нибудь… движение к зданию, всего лишь три десятка шагов до подъезда, а там еще пять по ступеням, прикрытым ковровой дорожкой… важный швейцар в генеральском мундире у резных дубовых дверей… пять минут. Императору бегать не положено по статусу, он всегда ходит медленным, размеренным шагом.

– Твою мать! – вырывается невольно у Александра, громкий стук в дверь за спиной и сердце чуть не остановилось в тот же момент, они ведь никого не ждут, "зрители" со стороны на представление не приглашены…

Дворец Тюильри, официальная резиденция император Франции, полдень… по турецкому ковру за спиной Бонапарта слышны тихие шаги, чьи-то шпоры сапог царапают и рвут мягкую ткань.

– Сир… – почтительно обращается к "небожителю" запыхавшийся адъютант в форме гусара молодой гвардии и докладывает, что там случилось, не бог весть какое происшествие, но все же придется немного отвлечься от размышлений.

Аудиенция… как не кстати, уже ждет за окном экипаж и скучает эскорт из конных егерей, другому бы посетителю император отказал, но этого придется принять. Старая лиса Жозеф "перетопчется" в этот раз, подождет час-другой и намеченное совещание в министерстве отложим, раз уж пожаловал с визитом внезапно сам Лазар Карно собственной персоной, основатель новой республиканской армии, плавно превратившейся в Grande Armée при Наполеоне. Мнение французского народа, "пушечного мяса", его никогда не волновало, а вот с генералитетом приходится считаться, а они не поймут, если император вдруг да проигнорирует "отца-основателя", хоть тот и давно отошел от дел. А вот они уже идут, принимать ли официально, или изобразить дружескую встречу "без чинов", как со старыми друзьями? Император выбирает второе решение, так намного быстрее выйдет, а ему сегодня надо обязательно посетить Фуше и еще кое-что запланировано.

Изменился бывший комиссар Конвента… изрядно изменился и постарел заметно, давно его бывший первый консул не видел, последний раз встречались в Трибунате, где-то в 1803-ем году или немного позднее и то мельком. Мало, чего осталось от того самого Карно, снимавшего вместе с маршалом Журданом осаду с Мобежа. И что это за подросток с ним рядом, мальчишка в не обмятой униформе кадета Политехнической школы? Судя по заметному, "фамильному" сходству – старший сын, Николя́ Леона́р Сади́ Карно́? Неприятная ассоциация сразу же с неудачным египетским походом возникла перед мысленным взором Бонапарта. Чума, восстания населения, провал осады Аккры и бегство во Францию через моря, контролируемые британцами – воспоминания не из лучших. Стоит, пожалуй, ему запретить своим поданным давать детям иностранные имена.

– Господин император… – гость объясняет за чем пришел, дело конечно же не личное, Лазар ни за себя, ни за родню ходатайствовать не побежит к власть имущим, но мог бы ведь и обратится – "сир", как того требует недавно введенный при дворе этикет.

Впрочем, от "упертого" до мозга костей республиканца особых комплиментов своей особе Бонапарт и не ожидал услышать. Пресловутые "тильзитские тетради" опять всплыли, а вроде же Институт Франции посчитал их ловкой мистификацией?

– Переводчик и вас, господин император, и меня ввел в заблуждение и скорее всего – намеренно.

Кого же тогда привлекли к работе по переводу… ах да, как его… Булгарина, никого лучше не нашли, своих собственных "русистов" Институт не имеет, досадное упущение. "Перебежчик" императору сразу же не понравился, однако пришлось принять и даже обласкать поляка в меру, политика такая еще со времен последних Людовиков, приходится поддерживать "восточный барьер" против Австрии и Пруссии.

– Все поляки прирожденные лгуны и Фаддей не исключение, зря я ему чин капитана выходит дал… Но что сие меняет? – вопрос к гостю, в любом случае ничего полезного для себя Бонапарт почерпнуть из "артефакта" и не надеялся, по части военного дела в тильзитских тетрадках не было ровным счетом ничего, легко понять и без толмача, достаточно на сопутствующие эскизы посмотреть внимательно.

И все же, из-за чего сыр-бор разгорелся… неужели из-за того недавнего поручения? Было дело… он на днях просил Институт заняться усовершенствованием оптического телеграфа. Вещь безусловно полезная для управления государством и армией, да только передаваемые семафорами сообщения легкодоступны любому шпиону, оказавшемуся вблизи телеграфной станции. Введение же в практику кода или "сильного" шифра чрезвычайно затрудняет разбор депеш на приемном конце и скорость передачи сообщений, порождает путаницу, сводит на нет все ценные свойства новинки. Не чуждый некоторых модных научных веяний император даже идею сам ученым подкинул, почерпнутую им из британской прессы. Еще в 1807-ом году, пожелавший остаться неизвестным, обитатель Альбиона предположил, что распространяющийся в металлических проводниках электрический ток, можно использовать для передачи сообщений на дальние расстояния. И в самом деле, достаточно подключить батарею гальванических элементов в Лондоне к одному концу медной проволоки, как на другом конце в Плимуте, или еще где далее по линии, почти мгновенно появится "электричество".

– К сожалению, никто у нас после покойного Кулона данным разделом физики не занимается… я случайно вспомнил, что в тетрадках описываются различные устройства для преобразования электрической энергии в механическую. – продолжил свой рассказ Лазар Карно, – А когда стал разбираться подробно, то обнаружил и почти готовую для практического применения схему телеграфного аппарата!

Оказывается, ученый изрядно увлекся тильзитским подарком, "подсел" на тетрадки и даже русский язык был вынужден выучить, иначе не смог бы в них разобраться, словари и переводчики только мешали в сущности. Помогло, правда, не так что бы очень сильно, поскольку автор тетрадей использовал какой-то странный диалект, который в России нигде не употребляют. Так, некоторые знатоки-слависты, каких удалось Карно привлечь себе в помощь, предположили, что текст написан не на русском, а на неизвестном им славянском языке. Вдобавок использовалась везде непривычная система измерений, спасло лишь то обстоятельство, что построена она была на основе недавно принятой после революции во Франции метрической системы.