Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

1. Бодрый, крепкий и упитанный мужчина лет за 40-к в яркой, бьющей по глазам, малиновой "палаческой" рубашке, подпоясанной шелковым трехцветным кушаком. На голове у этого деятеля красовалась повязанная странным манером черная "бабья косынка", но отнюдь не с привычными узорами московских мануфактур. Когда разглядели мужички, что там белым по черному начертано, многих захотелось перекрестится – скалится "мертвая голова", череп вверху и скрещенные кости снизу под ним. Довершали общую картину расшитые золотым шнуром красные гусарские штаны – чакиры и короткие мягкие сапоги без шпор. Вооружен был господин, впрочем они все были при оружии – саблей на перевязи и двумя короткими двуствольными пистолетами за поясом-кушаком. Несмотря на столь странный для помещика экзотический костюм это и был новый повелитель Сосновки и ее обитателей.

2. Номером два был гигант почти двухметрового роста и атлетического сложения, в мундире офицера, как потом прочитали на нагрудном блестящем жетоне – Семеновского гвардейского полка, нафабренные по столичной моде усики и шевелюра завитые колечками-кудряшками. Лицо неприятное и нерусское, откликался субъект, как выяснили любопытные крестьяне на имя "Жан" и по неизвестной причине на смешную кличку "Козлик" одновременно. По-русски этот "офицер" видимо понимал, но сам говорить не мог, или не считал нужным. Но именно он выглядел страшнее и внушительнее всех прочих и поэтому был ошибочно принят за нового сосновского барина. Ему униженно кланялись и "ломали шапки" пока дрожащий от страха и возбуждения управляющий не поправил опешивших мужиков и не указал на промашку, это скорее всего адъютант или доверенное лицо нового помещика. Высокий господин в свою очередь был вооружен, примерно так же как и номер первый, разве что пистолеты за кушаком были обычные, рекомендованного казенного образца, а вместо сабли длинная офицерская шпага на портупее.

3. На третьей позиции выступал целый коллектив рыл 17–20 здоровяков как на подбор с толстыми шеями в мундирах все того же Семеновского полка, дорогое и тонкое английское сукно просто лопалось под буграми мощных бицепсов и трицепсов. Когда Александру крестьяне описывали этих "бойцов", то всегда говорили "бугаи", "быки", "вот здоровущи" и всегда в конце добавляли какое-нибудь ругательство, самое мягкое – "гады". Сам Авдей Никифорович заявил, что видывал подобных только единожды в жизни, на ярмарке – на арене балагана, и в качестве атлетов, силачей или борцов, выступавших в представлении. Судя по всему, это были не солдаты, а просто люди в мундирах и тоже все подряд до одного иностранцы. По крайней мере местные мужики ничего, ни единого слова из их разговоров понять не могли, кроме искаженных матерных ругательств, а между собой "семеновцы" общались: "чух-чух-чух…". Примерно так на слух воспринял и запомнил незнакомую речь старик и другие крестьяне-очевидцы. Эти люди тоже были все поголовно вооружены, стандартный комплект – укороченное кавалерийское ружье без штыка. Часть имела ружья совсем короткие но со стволами "ровно дудки", по словам деда, плюс совершенно неуместные в пехоте длинные сабли. У двух-трех "не пойми кто" за пояс были заткнуты плетки или скорее арапники и почти у всех имелась в обязательном порядке короткая дубинка из какого-то необычайно твердого и темного дерева – это потом выяснили своими боками все мужики и большая часть баб. На морду лица вся маленькая барская армия, стоявшая за спинами "господ" показалась пейзанам одинаковой: "ровно чурки какие с глазами, прости господи…".

– Вот оне, их милость… их благородие… их светлость… граф П-ф-х-е-р-р-д! – дрожащим от страха голосом пролепетал солидный когда-то и строгий с мужиками старый управляющий Анкифий Карпович. Последнее слово он выговорить толком не смог, настолько язык у него от испуга заплетался. Позднее, когда сосновцев спрашивали, кто у них теперь барин, то неизменно следовал ответ: "Хер какой-то нерусский, так и звать ево". Быстро сдав дела новому хозяину бывший приказчик собрал свои вещички и не задерживаясь ни на минуту свалил прочь, чуял хитрый мужик пятой точкой, что предстоят "великие дела" и совершенно не жаждал узнать какие.

– А-а-а…б…ть, Козлик ты только глянь на них! Вот настоящая чернь, серый народ! – изрек наконец владелец яркой малиновой рубашки, бегло оглядев ряды покорно кланяющихся крестьян, затем он добавил еще несколько фраз на незнакомом языке и гигант что-то ответил "их милости", никто ничего не разобрал.

– На колени СУКИ!!! Земной поклон барину! Раз-два! Б…ть!!! – приказал как выдохнул барин в малиновом-красном одеянии и после некоторого замешательства бело-серая-голубая масса армяков и сарафанов покорно склонилась к земле, даже старики, которым уже трудно нагибаться поклонились. – Вот так их раком и надо держать по жизни… Жан дай еще курнуть, торкает меня сегодня с утра, как никогда!!!

"Офицер" что-то передал барину и тот с видимым наслаждением затянулся ароматным дымом. Авдей заметил в его коротких сильных пальцах небольшой предмет, вроде маленькой бумажной сигареты, такие местные уже видели не раз у солдат на стрельбище, только у барина были совсем крошечные и табаком от них не пахло.

– А-а-а во-о-от приедет барин, барин вас рассудит! – нараспев продекларировал, картинно рисуясь и сверля покорную толпу крестьян расширившимися зрачками, обладатель красивой малиновой рубашки и расшитых галуном гусарских штанов, – Тьфу, нах… забыл дальше! Ну и дерьмо же этот Некрасов, настоящий быдляцкий поэт, сколько ни учил в школе, ничего в голове не отложилось из его виршей. Отпустим быдло по домам, позавтракаем и отдохнем с дороги, а прописывать скотину будем потом, ближе к ночи!

Гигант в офицерском мундире кивнул и дал отмашку, валите мол "серые" по домам. На этом первая аудиенция с новым господином у жителей и закончилась.

До самого вечера ничего необычного на селе не происходило, может быть барин знакомился с делами, а может еще чем занимался, история умалчивает. Но вот солнышко пошло на закат, на единственной улице деревушки появилась в изобилии всякая мелкая живность, которую разводили по дворам, коровы появятся позднее, слишком уж медлительны крестьянские "кормилицы" на своем пути от пастбища к хлеву. Ничего не предвещало надвигающейся беды когда в начале улочки появился небольшой отряд, возглавляемый лично барином. Как потом решил Александр, судя по рассказам свидетелей, граф с Жаном были укурены, не просто сильно, а как в ХХ столетии говорят – в "дым". Началось то, что в мемуарной литературе века 19-го и воспоминаниях обычно стыдливо фигурирует, как "милые барские шалости"…

– Вперед чудо-богатыри, круши всех в хузары! Пленных не брать! – выкрикнул лихой командир, одетый и экипированный "под пирата" и пошла кровавая потеха.