Петр Иванов - Мы ничего им не должны!

Кое-как под вечер они с грехом пополам все же выползли из негостеприимного городка на дорогу, уже смеркалось, и надо было решать вопрос с ночлегом. Срочно требовалась хоть какая-то крыша над головой, хоть осень во Франции заметно теплее, чем в России, но провести ночь под открытым небом все равно неприятно. Как назло в полях не видно ни одного стога, куда можно было бы зарыться с головой неприкаянным путникам, рачительные местные крестьяне сразу же пускают солому в дело или на продажу. После недолгих дебатов было принято решение попытать счастья по дороге, других вариантов уже не осталось. Хоть городок и был невелик, но за ним как за кораблем в плавании тянулся длинный "след" предместья, или посада, если переводить на чисто российскую терминологию. Отдельно стоящие дома или скорее маленькие усадьбы встречались даже на расстоянии в несколько километров от городских стен.

Сумерки догнали их сразу за полуразвалившимися городскими воротами, которые запирали в последний раз при царе Горохе, массивные петли проржавели намертво и теперь никакой богатырь не сможет захлопнуть створки. Мощенные камнем улицы и высокие стены домов уже давно закончились, пошли все больше какие-то не то сады, не то огороды и небольшие аккуратные одноэтажные домики, почти как в деревне. Вместо оград и каменных заборов – низенькие плетни из прутьев, а кое-где и вообще изгородь не без успеха заменяли колючие кусты шиповника, видок довольно живописный, разве что, встречающиеся временами на пути дымящиеся кучи навоза общую картину портят. Сунулись сдуру было путешественники в первое попавшееся по дороге жилище – и нарвались на отказ, хозяева какой-то праздник справляют и постояльцам не рады, даже на предложенную хорошую оплату не соблазнились. В другом месте Фигнер, прежде чем ломится в дверь, внимательно изучил внутренности помещения через окно, благо занавесок или штор там не было. Сашка тоже не удержался и заглянул, помещение было неплохо освещено изнутри свечами и масляной лампой в придачу, столь привычная для России лучина в Европе не в ходу. Сквозь мутное зеленоватое с прожилками стекло они увидели большую комнату с выбеленными стенами, с кроватью под ситцевым пологом и колыбелью в углу, несколько почерневших от времени деревянных стульев и ружье на стене – типичная остановка у в меру зажиточного европейского крестьянина или горожанина той далекой эпохи. Надо сказать, что Александр всякий раз рассматривая внутренности того или иного жилища ловил себя на мысли, что ищет взглядом телевизор, музыкальный центр, радиоприемник или еще какую-нибудь "бытовую электронику" или хоть розетки и электропроводку на стенах – и не находит. Сознание как бы тихо протестовало против такого "неестественного" порядка вещей. Несмотря на то, что он прожил уже почти 11 лет в этом времени, отчасти оставался одной ногой все еще там, "дома" – в веке 21-ом, и ничего с этим нельзя было поделать.

Посреди помещения стоял накрытый стол с остатками ужина. Медная масляная лампа освещала толстую белую скатерть из некрашеного домотканого холста, старую помятую оловянную кружку, блестевшую как серебро, наполненную до краев вином, и глиняную дымившуюся миску с похлебкой. За столом сидел человек лет сорока, мужчина с веселым добродушным лицом, а на коленях его прыгал ребенок, девочка примерно лет трех. Подле него очень молодая женщина кормила другого ребенка грудью, удобно устроившись в старом плетеном кресле. Отец играл со старшей своей дочкой, девочка весело смеялась, мать улыбалась. Фигнер и Сашка постояли несколько минут в раздумье перед этой мирной идиллической семейной картиной, и только потом решились войти.

– Детей у них мало, всего двое, а дом большой и вроде не бедные, коли в будний день вино пьют. На ночь пустят. – предположил Самойлович, однако и в этот раз они чуть было не пролетели.

Дверь была не заперта изнутри на засов, но все же спутник Сашки, вопреки обыкновению, в этот раз решил постучатся. Оттуда, из глубины дома, сразу же раздалось:

– Кто там пожаловал? Муженек поди открой! – голос явно женский и на слух весьма приятный…

Началось вроде неплохо, а вот дальше возникли проблемы. Хозяин, едва увидев кто заявился на ночь глядя, сразу сорвал ружье со стены.

– Убирайтесь к черту бродяги! Застрелю! – грозно щелкает он курком и пытается взять на прицел Сашку, а Фигнер между предусмотрительно отпрянул в сторону, точно готовясь к очередной схватке.

Сперва не совсем понятно было, чего вдруг спокойный с виду глава семьи так неожиданно "завелся", но вскоре обстановка прояснилась. Причина столь неадекватного поведения стоит у хозяина за спиной с обнаженной грудью как пресловутая "Свобода на баррикадах", якобы ребенка ей надо кормить. Сашка всегда считал, что для этого занятия вполне достаточно одной единственной "сиськи", но эта молодая француженка похоже придерживалась другого мнения. Размер грудей у бабенки конечно не XXL, как у иной "крутой" порнозвезды из Плейбоя, но тугие "мячики" красивые и почти не отвисшие, что в природе редко встречается у рожавших женщин. Радуют глаз и аккуратные коричневые соски средних размеров – самое то, главное, без всякого силикона, не изобрели еще этой пакости в 19-м веке. И даже полупрозрачная белая капелька молока, прочертившая липкую дорожку вниз по смуглой коже впечатления не портит, настолько все выглядит натурально и привлекательно. Помять бы такие естественные прелести в руках унтер-офицер, как и любой другой представитель сильного пола, не отказался, да и Самойлович, судя по виду, тоже был не прочь "отведать молочка". Мужик между тем продолжал психовать размахивая перед носами пришельцев своим оружием:

– Убирайтесь говнюки проклятые к дьяволу, не то всех перестреляю нахрен! – ревел он точно буйвол, бешено вращая красными, налитыми кровью глазами.

– Постой хозяин! Как по нам палить то будешь? У тебя ведь кремня на ружейном замке нет! – весьма уместное замечание Самойловича разом разрядило взрывоопасную обстановку.

Секунду назад буйный, теперь мужик как-то сразу скис, даже как будто в размерах уменьшился, точно проколотый иголкой воздушный шарик. Он лишь обреченно махнул рукой – заходите мол, коли уж притащились.

– А ведь совсем новое ружье, в прошлом году только купил. Отдал намедни шурину поохотится и вот… так с этими родственниками. Дашь чего, так мигом испортят поганцы эдакие. – закручинился он, совсем позабыв о своей благоверной, что продолжала гордо демонстрировала гостям части тела, обычно скрываемые женщинами под одеждой.

– Ничего, мой брат слесарь, он твою пушку враз починит! – поспешил успокоить мужика Фигнер, между тем исподтишка плотоядно разглядывал молодую женщину, а та кажется совсем и не против была, стоит как в ни в чем ни бывало и даже ничуть не смутилась, только грудь рукой слегка прикрыла и то не до конца – пуговки сосков так и проглядывают между растопыренными пальцами. Впрочем, в этом жесте больше просвечивало кокетство, чем природная стыдливость – даже человеку несведущему было ясно, что тут скорее завлекают-приглашают.