Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

– А если бы война не закончилась, что бы ты делал дальше? Так бы и убивал тех афганских дехкан-голодранцев? – спросил он однажды Сашку, беседовали вечерами они в последний год перед "заброской" часто и обычно на кухне у историка, попивая попутно ароматный чай.

– Или мы их или они нас. – с совершенно невозмутимым видом ответил тот и потянулся за своей чашкой, – Война!

То, что мне нужно, решил тогда историк, вот он в принципе "идеальный солдат", готов сражатся, готов выполнять приказы, готов и умереть… За что – Степаныч придумает, это его работа, хоть за "интернациональный долг", хоть за "национальный", хоть "за веру, цари и отечество" – главное подать эту байду в правильной обертке и вовремя. Зря парнишку на медосмотре при попытке устроится в МВД забраковали, нет у него никакого "ветнамского синдрома", сказки это все, придуманные медиками для "попила" госбюждета. Да он и раньше был таким и сильным и слишком "спокойным" одновременно, скорее всего со временем это качества усилились и невольно стали бросатся в глаза, до этого "странностей" просто не замечали. Пожалуй так даже лучше, современную молодежь у которой действие зачастую опережает мысль историк недолюбливал. "В пользу" Сашки работал и еще один существенный момент, которого были лишены остальные кандидаты – он одинок, родители у него постоянно проживают в другом городе, и с подругой он недавно разругался. Осталось лишь подгадать, когда Александр получит очередной отпуск и тогда ровно месяц его никто не будет искать, а примерно столько же времени Проекту требовалось как для предварительное разведки прошлого, так и для "закрепления" там и окончательного перемещения всего своего "личного состава" и имущества в выбранный участок Времени. В противном случае могли возникнуть нежелательные проблемы с правоохранительными органами. И самое главное – Степаныч был убежден, что сможет на 100 % контролировать парня, многолетнее знакомство и даже "дружба домами" давала хороший шанс "повесить на уши" этому "лоху" любую лапшу – обязательно поверит ведь!

Вот поэтому, когда историк не обнаружил Александра ни внутри, ни возле бункера, то первое время даже чуть ли не в "шоковое состояние" впал – куда "этот идиот" мог без него уйти? Да Сашка просто неспособен на такие действия! Удрученный исчесзновением "верного раба", он так расстроился, что даже забыл взять из условленного места заранее приготовленный пистолет, и вспомнил об это упущении только на полпути к уездному городу, когда вернутся назад было уже нельзя.

Бог ним с этим пропавшим телохранителем, но теперь надо обязательно дойти до уездного городка и первым делом более-менее обосноваться там, далее путь лежал в Златоглавую. Остальные соратники должны были по договоренности переместиться в прошлое только при получении условных сигналов, свидетельствующих, что "наш человек" благополучно прибыл на место, "укоренился" и приступил к деятельности. Вариантов нет, если историк останется в бункере, то скорее всего Проект решит, что все провалилось и за ним никто не последует. Кроме того он рассчитывал, что прибыв первым и обустроившись займет де-факто ведущее положение в Проекте и будет диктовать свою волю соратникам. С этими кадрами у Степаныча были кое-какие принципиальные разногласия. Нет они все конечно, хотят "Великую Россиию", только каждый понимает это "величие" по-своему.

До местного "райцентра" – уездного городка N Виктор Степанович добрался, вопреки ожиданиям, без особых приключений, сомнительное удовольствие прокатиться на жесткой соломе в крестьянской телеге обошлось всего в полтину, иначе говоря – пятьдесят копеек серебром. Въезд его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным. Только два поддатых мужичка, стоявшие у дверей питейного дома против гостиницы, сделали кое-какие дельные замечания, относившиеся, впрочем, более к головному убору пришельца, чем к его обладателю.

– Вишь ты, – сказал один "питух" другому, – во какая шапка чудная! Не иначе немец заморский к нам пожаловал?

– Не, Фома энто царев служивый поди, – отвечал другой, – Тока ненашенский, не рассейской, мож хранцуз?

Виктор Степанович отвлекся на минуту разглядывая парочку экзотических одетых оборванцев-бомжей у кабака и тотчас был наказан. На него налетел молодой человек во фраке и белых коротких панталонах. Обошлось без конфликта и даже без ругани, мило раскланялись снимая головные уборы и разошлись каждый по своим делам. Во дворе гостиницы его снова чуть не сбил с ног вертлявый типчик с засаленной салфеткой в руке, и еще одной грязной за поясом. Не иначе это половой из трактира при гостинице или комнатный слуга. Историк собрался было спросить о наличии свободных номеров, но не успел и рта открыть. Его схватили за руку и дернув, волоком потащили на второй этаж, разбитной слуга трещал не переставая точно реклама из надоевшего в двадцатом веке "дуроскопа", расхваливая на все лады достоинства своего убогого заведения. Всего два рубля в сутки с полным пансионом, не так уж и много для провинции. Другой прислужник в длинном сюртуке резво подскочивший сбоку попытался было взять из рук приезжего господина багаж, но неожиданно встретив жесткий отпор в виде болезненного пинка по лодыжке, сконфуженно удалился, слегка прихрамывая на пострадавшую ногу. Расставаться пусть даже на короткое время со своим дорожным саквояжем-чемоданом историк не собирался. Слишком уж необычное содержимое скрывалось за его гладкими боками из добротной, но искусственной кожи сделанной под "крокодила".

Пока новый приезжий господин осматривал свою комнату, гостиничные служители за его спиной вполголоса обсуждали необычного посетителя, как так такой барин и совсем без горы чемоданов и собственной прислуги. До обострившегося после утренних событий слуха Виктор Степанович вдруг долетело неприятное слово "жулик". Он резко обернулся и смерил тяжелым взглядом скучившихся за порогом слуг, холуи тотчас прикусили языки и натянули на лица дежурные угодливые выражения.

Обследовав апартаменты он остался вполне доволен, с мусором и тараканами еще можно смириться пару-тройку дней, дольше жить тут не придется. Наружный фасад гостиницы полностью отвечал ее внутренности: она была очень длинна, в два этажа. Нижний не был оштукатурен и оставался в темно-красных кирпичах, еще более потемневших от лихих погодных перемен и грязноватых уже самих по себе. Верхний этаж был выкрашен грязно-желтою краскою "казенного" оттенка в которую принято красить казармы и прочие казенные присутственные места. Внизу уютно располагались различные мелкие лавочки, торгующие хомутами, веревками, баранками и прочей розничной "бакалеей". В угловой лавке, или лучше сказать в окне, помещался торговец сбитнем с огромным самоваром из красной меди и рожей такой же красной и внушительной, что близорукому наблюдателю издали можно бы подумать, будто на окне стояло сразу два самовара, если бы один "самовар" не был с черною как смоль бородою.