Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

Загодя из отпущенной интендантством муки стали заготавливать на грядущий поход сухари. Был вариант для полка получить хлебные консервы натурой, да вот только "казенный" сухарик – еще тот деликатес, от него морду воротят даже невзыскательные нижние чины. Александр ранее полагал, что все просто и примитивно – напекли хлеба, нарезали и засушили. Оказывается нет тут сложная технология, сухари приготавливаются отдельно и подсушиваются прямо в печи хлебопекарни – своего рода искусство, вполне сравнимое по трудности с выпечкой хорошего хлеба. Иначе нежная мякоть перетрется в процессе транспортировки в труху, а так смотрите – аккуратно нарезанные ломтики покрываются твердой, но тонкой корочкой, способной некоторое время предохранить походный "солдатский хлеб" от порчи. Затем подрумянившиеся сухарики будут отлеживаться и доходить до кондиции в специально сплетенных для них из лозы конусообразных корзинах вместимостью от 2-х до 4-х пудов. Поскольку сухарей требовалось почти 500 пудов с лишним – пришлось отвести для хранения все свободные помещения вплоть до казармы, расфасовка в мешки и сухарные мешочки солдатского снаряжения производится за месяц перед выступлением в поход. Кое-что, надо полагать, нижние чины не удержались и употребили прежде времени, мелочи жизни… Сашка тоже не смог побороть соблазн, больно уж запах заманчивый шел и попробовал, что называется "на зуб", вполне съедобно и даже вкусно, а он как дурак предлагал еще заменить традиционные сухари галетами, входящими в сухой паек солдата века ХХ. Какое там, техпроцесс уже отработан полностью со времен еще незапамятных, была бы в наличии мало-мальски пригодная мука, дрова для печи и главное – "прямые" руки пекаря, чего обычно недостает в интендантствах и казенных провиантских магазинах.

Часть этого "богатства" будет выдана нижним чинам на руки, своего рода неприкосновенный запас на случай неизбежных на войне перебоев со снабжением, остальное поедет в полковых фурах. Историки и писатели, описывая быт российской императорской армии, часто приводят такую идиллическую картину – идет солдатик на походе и одновременно "хрустит сухариком", еще бы – ведь у него целая сумка-мешок под них отведены. Как бы не так, носимый на людях запас продовольствия без разрешения ротного командира использовать нельзя, в пищу идут совсем другие сухари, перевозимые в обозе первой категории.

Для пересыпки и окончательной упаковки "сухарного запаса" потребовались усилия 20-ти человек в течении целого рабочего дня. Что бы понять какое значение в то время придавали "простому сухарю" следует пожалуй упомянуть, что сам полковой командир дважды в день приходил посмотреть как идет работа по заготовке. Опять своего рода искусство, почти на грани циркового трюка – надо плотно утрамбовать сухари в мешках, но при этом не переломать хрупкие ломтики. Руководил процессом, самый опытный из нижних чинов, старый знакомый Александра – Матвей, к тому времени дослужившийся уже до фельдфебеля первой роты, с учетом выслуги он считался "старшим" среди всех нижних чинов, далее по рангу шли уже обер-офицеры. Вот седой ветеран покручивая короткий ус проверяет почти 15-ти вершковой рейкой плотность набивки очередного мешка. Немного недовложили, беда вполне поправимая, сейчас добавят недостающее и можно закрывать и опечатывать. Нижние чины, назначенные на работу, вполголоса матерятся – зашивать мешки наполненные твердыми и угловатыми сухарями трудно, от того, что края отверстия горловины нельзя соединить, а ставить отдельную латку из дерюги неудобно.

Остается еще одна нерешенная пока проблема, как бы нижних чинов по части употребления сухарей не опередили мыши, кошек у них в 13-м егерском не заведено, как впрочем и везде в воинских частях. Вопрос весьма серьезный, даже не столько для сухарного запаса, сколько и для другого ценного солдатского провианта – крупы, которую тоже положено заготовить заранее в больших объемах. Одно проделанное каким-нибудь шустрым грызуном отверстие и половина мешка высыпалась на землю, да еще и по закону пакости смешается с различным мусором. Голь на выдумки хитра – продукты хранят в сараях и каптерках на специальных деревянных стеллажах, у которых ножки-опоры у самого пола на вершок или более вымазаны толстым слоем дегтя.

– Мыша, энто дух дегтяной не жалует! – объяснили Александру опытные "специалисты", вчерашние крестьяне в таких вещах разбираются прекрасно.

Что до крыс, то их как-то в товарных количествах пока не заметили, "бог миловал" по всеобщему убеждению, значит борьба с этой разновидностью вредителей целиком переходит в ведение полкового священника… или придется все же завести кота.

Однообразен и скучен день российского солдата, особенно в провинции зимой, почти как в СА два века спустя, отличия есть но не принципиальные, так – дань текущему столетию и традициям. Зимнее утро, конец февраля. В огромной казарме еще царит полумрак, кое-где рассеиваемый немногочисленными лампадками у икон, да редкими сальными свечками. Дневальные открывают настежь маленькие, почти в размер форточки 20-го века окна и в помещение врывается свежий воздух, а наружу выходит густой "солдатский дух" – запах пота, портянок и еще бог весть чего.

Уже прошел час, как разбужены нижние чины, помещения прибраны кровати заправлены и "отбиты". Хотя нет, последнее – это у Сашки смешались в голове "старые" и "новые" жизненный и бытовые реалии. Здесь люди спят на сколоченных из досок нарах и топчанах, постельного белья кроме набитых соломой матрасов и подушек от казны не положено, а вместо одеяла служит шинель. Пользуясь кратким мигом отдыха солдаты разбрелись кто куда по углам, суетятся лишь "назначенные на работу": подметают, выносят остатки сора и протирают стекла крохотных окошечек. Стрелка старинных полковых часов-ходиков, неумолимый распорядитель жизни нижних чинов, между тем добралась наконец до четверти девятого. "На занятия выходи!" – кричит во всю мочь, надрывается дневальный.

– Выходи строиться, живее! – вместе с остальными унтер-офицерами Александр торопливо подгоняет к выходу нижних чинов.

Наряд вместе с унтерами обходит барак, вплоть до всяких пристроек и закоулков, выгоняя на плац замешкавшихся и опоздавших. Последние на ходу спешно напяливают на плечи ранцы, одевают портупею с тесаком и патронные сумки. Ровно в половине девятого шеренги рот уже стоят на своих привычных местах, однако пока еще кое-кто поправляется и застегивается, отдельные то и дело солдаты бегают назад в казарму за забытыми деталями амуниции и снаряжения. "Смирно-о-о!!!" – точно бык ревет басом фельдфебель, верный признак того, что появились ротные офицеры, сейчас начнется придирчивый осмотр, лентяям, увальням и просто нерасторопным сильно не повезет… такова жизнь.