Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

Они подошли вовремя, как раз к шапочному разбору, чуть раньше – пришлось бы голодать зимой вместе со всеми остальными, чуть позже – опоздали бы к началу боевых действий. Во второй половине мая к русской армии, стоящей на зимних квартирах, стало наконец поступать в нужном количестве продовольствие и фураж, что являлось жизненно важным для продолжения ею боевых действий. Общая численность русских сил задействованных на западном направлении достигла рекордной за последние военные годы отметки в 125 000 человек, в том числе 8000 казаков и 20 000 штыков в корпусе Тучкова в Польше. Французов правда по непроверенным слухам было еще больше, но силы Наполеона были весьма разбросаны по большой территории. Император Франции решал текущие проблемы, продолжая по мере сил "нагибать" сопротивляющихся немцев, последние еще сражались, не до конца утратив надежду сохранить хотя бы видимость былого величия Пруссии. Этой весной российских военачальников очень уж соблазнял отдельный корпус Нея, нагло выдвинутый далеко вперед к Анкендорфу. Можно было предположить определенные стратегические намерения у коварного Бонапарта, но на самом деле все было до обыденности просто, никто ничего заранее не планировал и никаких далеко простирающихся замыслов не вынашивал. Войска и российские и неприятельские застряли на тех самых местах, где их сковало в свое время осенне-зимнее бездорожье рано наступившей зимы 1806 года. Недаром сам Наполеон назвал тогда дорожную грязь "четвертой стихией", и попутно списал на нее все свои большие и малые неудачи.

В этих краях, на болотистых равнинах Пруссии невезучий 13-егерский полностью оправдывал свое название. Высокое начальство долго никак не могло решить, куда же следует приткнуть столь ценную боевую единицу. Сперва их отправили ускоренным маршем в район Гуттштадта на усиление группировки генерала Багратиона, но на половине дороги запыленных и грязных егерей догнал курьер из штаба на породистой английской кобылке, теперь велено было идти к городу Лаунау. Путь лежал прямо в противоположном направлении, их отдали под начала генералу Дохтурову, что стоял в городе Вормидт, на северо-западе региона. Куда деваться, прозвучала громкая команда "Кругом!" и пошли они по старым своим следам вспять, обычная неразбериха войны усиленная традиционным российским головотяпством.

Но не эти шатания-болтания по разбитым тысячами ног и копыт восточно-прусским дорогам сохранил в глубинах своей памяти Александр. Куда больше его шокировал и напугал совсем другой эпизод. Полку предстоял строевой смотр, самый первый в его недолгой пока истории. В той далекой и убогой провинции, где они раньше обитали, звери-генералы в природе не водились, и никто егерям особо не докучал. К великому сожалению в этой грязной "Эвропе" высоких чинов было хоть отбавляй, несмотря на то, что супостат их периодически пленял и истреблял в товарных количествах.

Что означает "смотр" для рядового солдата – любой, отслуживший срочную в СА, расскажет вам читатель без прикрас: это ночи без сна и отдыха – сплошная стирка, глажка, чистка, это старшина придирчиво выискивающий воспаленными глазами нитки, предательски торчащие из формы молодого солдата, это… большой северный пушной зверек в конечном итоге для всех без исключения. Вышеуказанные удовольствия получил в комплекте и наш Сашка – такова уж судьба нижнего чина, плюс его заставили в очередной раз вместе с оружейником Бауэром проверить подряд все полковые ружья и даже громоздкие казенные пистолеты, о которых давно забыли еще полгода назад. Побриться и подстричься – это сами понимаете в обязательном порядке, хотя насчет первого пункта существовало некоторое послабление. Бритье в те времена не являлось каждодневной обязанностью нижнего чина. Приводить в порядок растительность на лице положено было не менее чем раз в три дня. В самом начале XIX века, как правило, эта операция доверялась цирюльнику, который состоял в штате каждой роты. Иметь отдельную бритву нижнему чину уставом не возбранялось, поэтому Александр брился самостоятельно и обычно не прибегал, как остальные солдаты к услугам весьма неловкого казенного "мастера".

Торжественный и неповторимый миг, наконец настал, бляшки, пряжки и медные пуговицы начищены до ослепительного блеска, нижние чины выстроены заблаговременно по прочерченным по веревочке на земле выверенным прямым линиям. Ждут только одного человека, ради которого этот содом и гоммору устроили – ГЕНЕРАЛА. В последний момент штабс-капитан Денисов Иван Федорович вдруг забегал, засуетился, стал вытаскивать из строя солдат и заталкивать их в передние ряды.

– Что случилось ваше благородие? – недоумевает Сашка, его "законное" по уставу место не здесь, а капитан тащит далеко на правый фланг.

– Да запамятовал я ребята, завели у нас проверяющие обычай лично опрашивать нижних чинов. Но поскольку далеко ходить господам генералам чин не позволяет, то пытают вопросами только правофланговых. Посему вот и усердствую, надобно чтоб ответить наши воины смогли высокому гостю нечто вразумительное, а не только глазами хлопать.

– Чего спрашивают то ваше благородие? – задал законный вопрос Федор, неожиданно для себя тоже угодивший в число избранных.

– Да всякую дичь, сообразно чину, чем выше тем глупее… – Денисов пустился в долгие объяснения. Был у него в гвардии такой фельдфебель Егоров, добрый малый, плохого слова о нем не скажешь. Но на смотру у самого его величества императора чуть всех сослуживцев под монастырь не подвел, такая вот забавная вышла история в лицах…

– За что вашему полку серебряные трубы дадены знаешь солдат? – спросил тогда фельдфебеля император.

– Как не знать, ваш императорско величество! За узятие городу немецкого Берлину в 17ХХ годе!

– Молодец!!! А где сей славный город располагается? – царь видимо запамятовал, что в российской империи едва ли один из тысячи его поданных получает хоть какое-нибудь образование.

– За теплыми морями, за горами, за землями басурманскими! – браво, глазом не моргнув, отрапортовал фельдфебель, поместив столицу союзной Пруссии в Африку… Все бы ничего для своих сошло бы и так, но рядом с Павлом Первым в тот момент находился как раз прусский посланник. Это надо же такое ляпнуть, к счастью переводчик хитрый черт выкрутился, кое-как разъяснил плохо понимающему по-русски высокопоставленному немцу, что это дескать шутка такая у нас народная. Обошлось тогда, а ведь с учетом патологической пруссофилии императора Павла Первого могло обернуться и грозными последствиями в виде ссылок, отставок для офицеров и изрядного количества палок для неразумного фельдфебеля.