Петр Иванов - Солдат… не спрашивай!

– Все, снимайте пикет господин штабс-капитан, еще час-другой и они начнут! Французы соизволят ждать, покудова туман на поле окончательно рассеется. – полковник отдал распоряжение, а затем в сопровождении денщика и адъютанта поспешил вернутся обратно к позиции занимаемой полком.

Вот так и не дали даже попробовать, а позднее ему и в маршалов стрелять запретили категорически. Может, старик и прав со своей стороны: кто он такой – унтер-офицер Сашка, что бы снимать с шахматной доски мировой истории столь важные, ключевые фигуры? Никто, а значит его уровень – примерно до вражеского полковника, дальше пусть и не дерзает. И все же жаль… а вдруг бы все после этого выстрела все пошло по-другому? Не так Сашка представлял себе этот момент, уж очень все обыденно вышло, испросил разрешения у начальства – запретили, и все… солдат не спрашивай!

Главное, генеральное сражение, апокалипсис, к которому обе стороны столько готовились, началось совершенно незаметно и как то даже буднично – в центре позиции как по команде "подали голос" полевые пушки. Александр, к тому моменту, вместе с остальными застрельщиками был выслан вперед в цепь, и они заняли оборону на склоне небольшого оврага. Время от времени их пробовала выкурить оттуда вражеская легкая кавалерия, но потеряв при атаках нескольких офицеров, сержантов и некоторое количество нижних чинов, польские уланы сочли за лучшее оставить егерей в покое. Основные же действия разворачивались в центре и на правом фланге, а здесь у Сортлака противник пока просто "оказывал давление". Ближе к обеду на них несколько раз накатывались французские застрельщики, кажется егеря или вольтижеры, поддерживаемые издалека своими батальонами, но тогда на помощь немедленно приходил весь остальной полк и отгонял дерзкого врага сперва беглым огнем, а затем и штыками, если была такая необходимость. Французы, по сравнению с другими участками, здесь особого энтузиазма не проявляли, не исключено, что они только "прощупывали" противника на предмет, а вдруг да дрогнет и отступит без сопротивления.

После обеда прибежал Денисов и перевел половину взвода вместе с Сашкой на новое место, заменив их в стрелковой цепи другими нижними чинами, взятыми из состава второго батальона.

– Там в центре наши полки артиллерия картечью избивает, и ничего с ней поделать нельзя, давай попробуй пострелять по ним! – штабс-капитан не мог скрыть охватившего его раздражения, – В упор уже палят мерзавцы! С двухсот шагов бьют картечью из пушек почитай целый час. Вали на их батарее всех без жалости, кого сможешь достать!

И вот уже Александр со своими подчиненными обживает другую позицию, первым делом он велел всем окопаться, хотя бы немного, до вражеских орудий здесь недалеко, как раз расстояние выстрела картечью. Французы, правда, увлеченно громят плотные ряды российских пехотных полков, а на "мелкоту" по сторонам внимания не обращают, но ведь они могут однажды и передумать… Тесаками, немногочисленными лопатками и просто руками нижние чины набросали перед собой небольшие брустверы, может быть это импровизированное укрытие, от обстрела защитит, если что…

Сколько он сделал в этот раз выстрелов? А кто его знает, давно уже счет потерян, прикинет потом по оставшимся в запасе неизрасходованным патронам. Вряд ли его пули смогли оказать истребляемым в центре позиции российским войскам существенную поддержку. Враг сосредоточил в одном месте почти сотню орудий и теперь поливал чугунным дождем открыто стоящие полки как из гигантского пулемета. Сашка тут ничего не мог предпринять, тем более что, ему сильно мешал густой пороховой дым от многочисленных пушечных выстрелов, окутавший точно туманом "большую батарею" французов. Бесполезные и тщетные услилия, кажется, враги даже не заметили его огня, приписав потери от ружейных выстрелов гвардейской пехоте, которая как впоследствии оказалось, вообще не стреляла по противнику, сберегая заряды для отражения ожидаемой атаки. Было тогда такое модное поветрие: "Не та пуля опасна, что летит, а та, что в стволе сидит!". Иногда такой подход действительно срабатывал и удавалось напугать противника и выиграть время для каких-то действий.

Григорий помогал товарищу, как мог, выискивая в разрывах дымки подходящие цели с помощью подзорной трубы, но это воистину сизифов труд, все равно ничего не выходит. Один офицер, другой и третий пали от оружия Александра возле своих пушек… затем наводчик до кучи и еще один артиллерист и еще… Враги свалились как картонные мишени, срезанные пулями – так можно месяц стрелять по ним, противник даже не чувствует подобных ничтожных потерь, не обращает на это внимания. Малые дистанции позволяют ему не отвлекаться на манипуляции с точным прицеливанием, только знай себеистреляй. Французы почти не наводят свои пушки, не тратят лишнего времени – нет у них такой необходимости, а лишь накатывают орудия после выстрела. Артиллеристы просто заряжают и палят в сторону противника как заведенные с максимально возможной скорострельностью, картечь сама находит себе цели, так плотно стоят здесь войска, чуть ли не локоть к локтю, спина к спине. Не исключено, что в этот день французы побили рекорд по скорости стрельбы для начала 19-го века. Зачастую выходит, что одна чугунная пуля пораждает даже не одного, а нескольких солдат в плотных боевых порядках российских полков. Давно не бой идет в центре позиции, а фактически расстрел беспомощного противника, кровавая игра в одни ворота.

– Мотри-ка, семеновцы вродь побегли в тыл! А грят гвардия де не оступат?… – заметил приятель и передал подзорную трубу Сашке.

Действительно, откатываются с поля прочь солдатики в мундирах одного из старейших полков гвардии. Бегут семеновцы, не выдержав адского истребительного действия артиллерии, ничего необычного – они такие же люди, разве, что ростом повыше и чуток лучше кормленные. В сказки о всяких элитных частях Александр не верил уже давно, просто приходилось вживую общаться с этими самыми гвардейцами и рассказы нижних чинов сильно отличались от официальных реляций и прочих красивых сказок для "приличной публики". Обычно пишут, что допустим унтер-офицер П героически заколол вражеского знаменосца, затем полковника, еще десять гренадеров "старой" гвардии и захватил знамя. Расспросим героя месяц спустя за чаркой водки, неофициально конечно.

– Паша, ты как знамя то взял, расскажи?

– Подобрал на земле, думал золото поди, мож пропьем с робятоми в шинке, а батальонный увидал ево и отнял у меня.

– А говорят, ты еще полковника ихнего свалил?

– Шут его знат не помню, вроде пырнул в спину хранцузика, али двух, кода оне побегли значится от нашенских…