Илья Бриз - Взойти на перевал [СИ]

Герцог встал с кресла, подошел к огромному резному буфету, открыл одну из дверец и спросил:

- Тебе, сэр Алексий, наторианского или чего покрепче?

- Нет, водку не надо - слишком уж с ног валит, хотя и совсем ненадолго, - отказался от беленькой барон, - давай, милорд, вина.

Кирилл достал оплетенную глиняную бутылку и пару стограммовых хрустальных стаканчиков, побочную продукцию Михайловской стеклофабрики. В основном там делали специальную лабораторную посуду для развивающейся сангарской химической промышленности. Но работники во внеурочное время решили сделать своему монарху подарок.

Они пригубили отличное вино из захваченного еще под Лемумбергом богатого королевского обоза.

- Полковник, - вдруг спросил герцог, - ты никогда не пробовал ставить себя на место вражеских солдат и офицеров?

- Ты это к чему, твое высочество?

- Это они сейчас враги, а придет время - станут моими подданными. Эта война на самом деле, по сути, битва старого и нового. В какой-то мере - даже гражданская, где свои уничтожают своих. У нас только один враг - подлец Лоусвилл, но не обычные люди, которые по тем или иным причинам вынуждены служить злыдню.

Барон Стоджер задумался над таким видением этой войны. Но долго размышлять Кирилл ему не позволил:

- Есть еще один существенный фактор, который заставляет нас очень бережно относиться к нашим воинам.

- Какой, твое высочество?

- У нас в составе армии, впрочем, вероятно, как и везде на Наташке, большая половина бойцов женщины. Но вот существенное отличие от других войск - очень много бывших монашек, - герцог вдруг широко улыбнулся. - Так вот, друг мой, хочешь, верь, хочешь, нет, но подавляющее большинство из них нынче беременны.

- Н-да? - удивленно-радостно вскинулся подполковник - рождение детишек, пусть даже и чужих, было для всех в Европе праздником. - А откуда информация? Хотя... - барон сам понял, что вопрос в данном случае некорректный.

А Кирилл с удовольствием и некоторой грустью вспомнил маленькое событие недельной давности, после чего и дал принцессе задание разобраться с этой темой.

Баронесса Бахметьева, уже чуть ли не месяц не ночевавшая в постели герцога, зашла в малую трапезную в самом конце ужина в - с ума сойти! - вечернем платье, прекрасно подчеркивающем все особенности ее ладной фигуры. Явно чем-то обрадованная Гражина чуть ли не официально в полном соответствии с этикетом испросила аудиенцию. Кирилл, конечно же, немедленно указал ей на вход в кабинет. Пропустив даму вперед, хотя по своему статусу монарха и суверена должен был идти первым, закрыл за собой дверь и, без всяких прелюдий обняв со спины, принялся, запустив руки в вырез платья, ласкать ее тяжелые груди:

- Я по тебе соскучился.

Баронесса, однако, аккуратно высвободилась, повернулась и, чуть подтянув пышные юбки, опустилась перед ним на колени:

- Прости меня, мой герцог, если сможешь, и... благослови.

Весьма удивленный Кирилл, только было собравшийся вновь запустить руки в декольте, отдернул их, как будто обжегся, поднял женщину, усадил в кресло и приподнял за подбородок склоненную голову:

- Кто он?

- Даррюша Астахов, - без промедления ответила Гражина, встряхнув головой.

Ее каре взлетело и опало, как будто ветер вдруг влетел в кабинет поиграться с ее еще короткими темно-русыми с рыжинкой волосами, а в глазах была такая надежда, что герцог и не подумал отказывать. Тем более что несколько секунд спустя баронесса вновь опустила голову на его ладонь и призналась:

- Я уже три недели как беременна от него.

"Три недели. Выкидыши, при несоответствии генома материнскому, бывают обычно к концу первой. Максимум - дней десять. Значит, почти гарантированно выносит и родит здорового ребенка!" - пронеслось в голове Кирилла. Парень расцеловал леди в обе щеки, опасаясь близко приближаться к губам, и... конечно же, благословил. Любил герцог эту женщину или нет, он и сам не очень-то понимал. Но она выбрала другого. И настаивать на чем-либо было уже поздно. Да и надо ли?.. Хотя на душе было все-таки тоскливо.

Позже, оставшись один, задумался. Кириллу уже докладывали, что как в Сталегорске, так и в Михайловске ожидается демографический взрыв. С одной стороны, это очень хорошо. Но как потом в морозы матери потащат младенцев через горы?

****

- То есть, для поддержки веры в Создателей, "божественности" их самих и детей требуется, как минимум, хотя бы одно чудо?

- Как-то так, - согласился подполковник с интерпретацией женой его размышлений вслух.

- Чудо, если не ошибаюсь, это сверхъестественное явление, не согласующееся с законами природы, обусловленное влиянием особых возможностей богов и их протеже, - уточнила Сюзанна.

- Соответственно, возникает вопрос, какие чудеса мы можем продемонстрировать модификантам на Наташке? - кивнул Затонов.

- А предупреждения, что через полсотни лет на планете наступит климатическая катастрофа, разве недостаточно?

- Не-а. Слишком мелковато для Создателей, позиционирующих себя всемогущими, и при этом не справившимися с какими-то там вулканами на сотворенной ими же планете, - вздохнул Павел. - Придется, наверное, за что-нибудь обидеться на якобы недостойных модификантов и как демонстрация божественного гнева, а также в качестве наказания наслать на них похолодание.

- Тоже вариант, - согласилась она. - Что-то вроде канонического изгнания Адама и Евы из рая. Только вот, в нашем варианте, за что?

- Неправильный вопрос, - хмыкнул Затонов, - Было бы до кого дое... - он посмотрел на жену и поправился, - к кому прицепиться, а за что... Это, как инспектор воздушного движения на планете-матушке, если надо - и до столба дое... домотается. Все мозги вые... эээ, высушит. В общем, ты меня поняла.

Она хихикнула на потуги подполковника обойтись без матерных выражений и решила еще больше вогнать его в краску:

- На счет своего всемогущества, ты Пал Саныч, явно загнул. Особенно при учете наличия явно не божественных, а обычных плотских желаний по отношению к Создательнице.

- Ты, Сюзанна Теодоровна, - отплатил для начала подполковник той же монетой, назвав ее по имени-отчеству, - не кощунствуй, а предложи настоящее чудо. А то не посмотрю на твою божественную сущность и разложу прямо этом столе.

- Это бы было интересно, - протянула она и облизала кончиком языка губы. В глазах плясали веселые чертики. Но тут же взвизгнула, едва Затонов начал демонстративно подниматься из кресла:

- Пашка, не смей! Договорились же, что только когда малыши спят.

- Ничего, - притворно-грозно предупредил Затонов, все-таки садясь обратно, - ремешком по голой заднице и при детях можно и даже нужно. Весьма поспособствует воспитательному процессу.

- Вечером на эту тему поговорим, - многообещающе заявила жена, пытаясь как всегда, оставить последнее слово за собой.