Алексей Вязовский - Начало [СИ]

– Полная конфузия! Генерал убит, войска погибли…

– Пшел прочь! – обер-прокурор замахнулся тростью, голова исчезла. Александр Алексеевич сделал шаг вперед, схватил левой рукой за галстук-жабо Шешковского – Сейчас же езжай в Казань, сукин ты сын! И ежели, не вернешься с хорошими известиями – можешь и вовсе не возвращаться!

Вяземский прижал экзекутора к стене, сдавил горло.

– Ва-шшш-е сиятельство! – прохрипел обер-секретарь – Помилуйте!

– Петр Федорович! Радость моя ненаглядная!!

Маша настигла меня в коридорах оренбургского госпиталя. Я приехал к Максимову сделать прививку от оспы, которую доктор уже наловчился ставить совершенно безопасно для вакцинируемого, а также дать указания по устройству палат для больных и производству эфира. В первую очередь требовалось разделись инфекционных пациентов от всех остальных. Затем требовать обязательно санобработку помещений. Карболки в природе еще не было, но щелочь и хвоя – были вполне доступны. Эфир сделать тоже не представлялось особой проблемой – смешать водку 3–4 перегонки (сиречь спирт) и серную кислоту. После чего перегнать смесь при температуре 150 градусов по Цельсию. На выходе – анестетик, который вводят с дыханием.

Удалось в очередной раз поразить Максимова. Тот вцепился в меня как бультерьер. Как сделать градусник? Где достать серную кислоту? На меня посыпалась масса вопросов. С большим трудом удалось отговориться награждением. Я же заодно привез ордена Боевого красного знамени для раненых казаков.

Стоило только выйти из одной палаты в другую – меня поймала румяная Маша. Охранники Никитина остались на входе в госпиталь, поэтому мы были совсем одни.

– Мочи нет в разлуке быть – Маша вытерла слезу – Батюшка не отпускает к вам в дом, говорит, больных слишком много, а сестер-милосердия мало. Хотя бывших дворянок нынче много! Просятся к тяте работать.

Почему Максимов не отпускает дочь – было понятно. Боится за нее. Доктор то сам из разночинцев, долго состоял при дворе и явно питает симпатии к аристократии. Той аристократии, которая уничтожается у него на глазах.

– Может он что подозревает? – осторожно поинтересовался я.

– Нет, что вы! Я все храню в тайне – девушка прикоснулся к сердцу – Только вот думаю с Татьяной Григорьевной поделиться своей радостью, как вернусь в дом!

У меня в голову ударил набат.

– Ни в коем разе! – я замотал головой – Пущай все остается как прежде токмо между нами двоими!

Глаза девушки так сияли, что меня охватили сомнения. Не выдержит. Проговориться! И я решил ударить тяжелой артиллерией. Тютчевым:

Я внимательно смотрю на Максимову. Она приоткрыла ротик, задышала.

Девушка схватила за руку, впилась в меня глазами.

– Боже! Это прекрасно!«…мысль изреченная есть ложь»… Как точно и красиво! Стихи достойные Петрарки и Шекспира!

Вообще Тютчев покруче Петрарки будет. Ну да ладно. Я лишь покивал головой.

– Я буду нема как рыба! Клянусь вам, Петр Федорович! Только скажите, как сей стих именуется?

– Силентиум. Сиречь молчание – я прикладываю указательный палец к пухлым губкам девушки

После госпиталя еду в церковь. У некоторых казаков в городе есть семьи. Рождаются дети. Меня первым делом зовут на крестины в крестные отцы. Покумиться с царем – что может быть лучше? Это понимают и военачальники. Лысов с Шигаевым уже подкатывали насчет женитьбы. Обещали подобрать в станицах крепкую, здоровую казачку. Не исключено, из своей родни. Если насчет крестин я не сопротивлялся – этот обычай не накладывал на меня особых обязательств, то полковников с их идеей я моментально развернул на выход.

– Императоры на казачках не женятся – усмехнулся я – Царевну буду искать себе, в заграничных странах.

– Наследничек нужен поскорее – в дверях начали уговаривать меня полковники – А ну как немка умучит твоего сыночка Павла? Поди родила других тишком от любовников-фаворитов… Их на престол и посадит.

Вообще то и насчет Павла были сомнения. Екатерина родила его после десяти лет брака, когда все при дворе были уверены в бесплодности Петра III Появился ребенок – сюрприз! – ровно через 10 месяцев после того, как в Санкт-Петербурге появился красавец Сергей Салтыков. Стоит ли удивляться, что Петр III так жестко обращался с Екатериной?

После убийства мужа, у императрицы родилась княжна Анна (от фаворита Понятовского, который сейчас на минутку – король Польши) и потом еще две детей – Алексей Бобринский (от Орлова) и Елизавета Тёмкина (от Потёмкина). Впрочем, последней только предстоит появиться на свет. Григорий пока еще взбирается на Олимп. Известен исторический анекдот. Потемкин встретил на лестнице Зимнего дворца Орлова. «Что нового при дворе?» – спросил «циклоп». Орлов пожал плечами: «Что тут может быть нового? Ты поднимаешься, я иду вниз».

– Бурьян в поле – рви без милости! – я перекрестился. Жестокий век – жестокие нравы – Порешим бастардов. А також всех ее полюбовников.

Другого полковники от меня и не ждали. Покивали.

– А с самой амператрицей шо? – невежливо поинтересовался Лысов.

– Постриг и в женский монастырь – ответил я – Пущай замаливает грехи.

Закончив с крестинами, заезжаю в «фискальный» дом. Тут кипит работа. В город съехалось уже с полусотни грамотных староверов из людей Сильвестера. Они здорово самоорганизовались. Заправлял в доме всем бывший староста одной из деревень – кряжистый, 50-ти летний мужик с окладистой бородой – Димьян Бесписменный. Не знаю, почему у него была такая фамилия – письменностью староста владел дай боже каждому. С момента появления в Оренбурге завалил меня прожектами о том «как нам обустроить Россию».

Стоило мне только появится у фискалов, как Бесписьменный попытался по старинке повалиться в ноги.

– Погодь, Димьян Савельевич – я успел подхватить мужика – Поклона вполне хватит.

– Царь-батюшка! Мы токмо из глубокого уважения к тебе! Ты же волю нам дал.

Хитрован! Уже и льстить научились. Хотя в народе меня уже и называли «царь-освободитель».