Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

— Вы сказали, около тысячи лье? — выделил голосом Бертран.

Его собеседник смущенно замахал руками.

— Конечно же, — поправился он. — Я оговорился. Разумеется, что речь шла о милях или, если вы того пожелаете, километрах. Но речь совсем не об этом, Бертран. Речь идет о вашем дяде. Надо сказать, ваш дядя совершенно нетерпим к людям, которые пытаются ему противоречить. Вас это не смущает?

— С какой стати? — удивился Гюльзенхирн. — Наоборот, я считаю, что владелец крупного состояния и обширного земельного надела заслуживает того, чтобы к его мнению прислушивались.

— Превосходно, — с одобрением в голосе заметил господин Мюллер. — Думается, я в вас не ошибся, молодой человек. Вы умны и к тому же в достаточной степени самоуверенны. Надеюсь, это поможет вам сохранить душевное равновесие во владениях дяди.

Внезапно он замолчал, прислушался к происходящему в коридоре, привстал, извлекая из кармана пистолет. На этот раз у господина Мюллера в руке был парабеллум. Застав войну, пусть и в самом ее конце, Бертран Гюльзенхирн научился разбираться в оружии. Да, это был тяжелый парабеллум армейского образца, грозное оружие в руках того, кто умел им владеть. Судя по парижским событиям, Ганс Мюллер оружием владел в совершенстве.

Бертран ошарашено смотрел на спутника. Мюллер производил впечатление психически больного человека, в крайнем случае, неуравновешенного. Сам Бертран не слышал ничего подозрительного и не мог взять в толк, с чего же вскинулся его наперсник, оборвав поучения?

Господин Мюллер прижал палец к тонким бледным губам, осторожно передернул затвор пистолета. Теперь и Бертран явственно услышал, что за дверью кто-то напряженно дышит.

Господин Мюллер рывком открыл дверь.

Перед дверью стоял метис с коробом торговца. В коробе виднелись бутылочки пива, пачки печенья и сушеных креветок, иная мелочь — обычный набор торговца, промышляющего в поездах. Но господин Мюллер так не думал. Рывком он втянул метиса в купе, запер за ним дверь, одновременно упирая ствол парабеллума в подбородок торговца.

Метис забормотал что-то непонятное. Скорее всего, он говорил по-испански, а этого языка Бертран не знал, к тому же язык был осложнен местным диалектом, о существовании которого Бертран в Европе даже не подозревал.

Господин Мюллер что-то спросил метиса.

Тот торопливо затараторил, но, видимо, он говорил совсем не то, что хотелось услышать господину Мюллеру. Тот коротко размахнулся и стволом пистолета ударил метиса в пах, одновременно зажимая ему рот рукой. Бертран удивился, как все ловко получается у его спутника, словно он всю жизнь занимался подобными делами. Метис согнулся, и мучитель потащил его в туалетную комнату, захлопнув дверь перед носом Бертрана. Очевидно, господин Мюллер не желал, чтобы при его беседе с торговцем присутствовал молодой Гюльзенхирн.

Бертран сел, охватывая голову руками. Происходящее казалось ему бредовым сном. Непонятные покушения и более чем непонятные намеки господина Мюллера заставляли задуматься над происходящим. Теперь Бертран окончательно уверился, что попал в лапы психически неуравновешенного человека, возможно даже маньяка, который собирался использовать Бертрана в неведомых целях. Вряд ли это было убийство, ради этого господин Мюллер не стал бы его тащить на другое полушарие планеты, прикончил бы его в родном Гамбурге. Однако неизвестность пугает. Бертран прислушивался к происходящему в туалетной комнате, но слышал лишь короткие лающие вопросы господина Мюллера и невнятное мычание метиса. Потом в ванной что-то глухо стукнулось об пол и наступила тишина.

Бертран поднял голову.

Дверь в туалетную комнату отворилась, и показался улыбающийся господин Мюллер. Господи, он выглядел умиротворенным!

— Бертран, — тоном, не допускающим пререканий, сказал господин Мюллер. — Надо открыть окно.

Бертран не смог бы объяснить, почему он повиновался, но когда окно было открыто, и в купе ворвался ветер, вызванный движением поезда, господин Мюллер позвал его в туалетную комнату. Метис неподвижно лежал на полу и на лице его стыл испуг.

— Возьми его за ноги! — приказал господин Мюллер, впервые обращаясь к Бертрану на «ты», и Бертран, не рассуждая, повиновался ему. Тело метиса было теплым и вялым, возможно, торговец был еще жив. Торговец или шпион? Ответа на этот вопрос не было.

Вдвоем они подтащили метиса к окну. Дальше все сделал господин Мюллер. С ловкостью, которой было трудно ожидать от человека его возраста, Мюллер сунул голову торговца в распахнутое окно, умело и быстро толкнул тело, и в купе никого не осталось, кроме него и Бертрана.

Мюллер расширенными глазами посмотрел на своего спутника, и Бертрану передалось возбуждение, которое испытывал его пожилой наперсник. Господину Мюллеру нравилось убивать!

— Все объяснения потом, — услышал Бертран тихий вкрадчивый шепот. — Поймите, мой дорогой мальчик, со шпионами только так и надо поступать. Сегодня ты пожалеешь их, а завтра не пожалеют тебя.

Господин Мюллер брезгливо поднял корзинку с товарами и хотел выбросить ее в окно, но передумал и, только оставив на столике пиво, он швырнул корзинку вслед за ее несчастным хозяином.

— До баварского этому пиву, конечно, далеко, — благодушно сказал он, умело открывая одну бутылку и протягивая ее Бертрану. — Но жажду оно все-таки утоляет.

Бертран умоляюще и бессмысленно посмотрел на спутника и бросился в туалет. Некоторое время его рвало. Хотелось немедленно бежать, соседство с человеком, который так хладнокровно выбросил с поезда торговца, сделав при этом его, Бертрана Гюльзенхирна, сообщником. Но бежать было невозможно, страшный господин Мюллер что-то мурлыкал за дверью, а Бертран находился в его власти — без денег, без документов, которые Мюллер держал у себя, без знания языков и обычаев чужой страны Бертран чувствовал себя беспомощным младенцем. Он пришел в себя, умылся, посидел немного на унитазе, разглядывая бедное убранство ванной комнаты. Выходить не хотелось. Но и отсиживаться в туалетной комнате было просто глупо.

Поколебавшись немного, Бертран потянул ручку двери.

Господин Мюллер пил пиво.

— Что же это вы, милый Бертран? — спросил он, глядя на молодого спутника бесцветными глазами. — Нервы, нервы. Понимаю. Но ведь это просто шпион, не заслуживающий иной участи. А о полиции не беспокойтесь, мы выбросили его в реку, а она кишит аллигаторами. Будьте мужчиной, Бертран! Хладнокровие и отвага — вот чего вам пока не хватает. Надо привыкать. Ваш дядя — сильный человек, Бертран, а вы должны стать достойными вашего дяди.

Жестом он предложил Бертрану сесть.

— Боже мой, на кого вы похожи! — всплеснул он руками. — Бертран, вы испачкали рубашку!