Игорь Мороз - Сталь и песок. Тетралогия

Озадаченный Дыба наблюдал как Косяк уплетает, то, что раньше не заставить было и попробовать под угрозой смерти. Нахмуренно почесав шею, повернулся к изображению…

В кадре фиксатора, мелькали лица людей. Перепачканные кто в саже, а кто держась за черные пятна проступавшее на комбезах, безопасники выстраивались под дулами пехотинцев. Оставив конвой с пленными оператор помчался по лабиринту коридоров. Остановившись напротив комнаты у которой вместо дверей зияла огромная пробоина с поблескивающими металлом лохмотьями, оператор смело нырнул в полутемное помещение. Едва не наступив на тело безопасника, с обезображенным лицом и без половины грудной клетки, лежавшего сразу за порогом, оператор попал в комнату стона. Вокруг второй двери, вывороченной более аккуратно, столпились пехотинцы. С приближением оператора, разом обернулись и замерев на несколько секунд, словно услышав команду разошлись по углам. Наполняя комнату шумом убираемых завалов, вытаскивали живых в коридор.

Пригнувшись при входе во вторые двери, оператор уже увидел застывших по стойке смирно пехотинцев. Получив команду двое склонились над окровавленной фигурой безопасника, а остальные выводили живых в коридор. Оператор обвел взором комнату. Со всех стен на него смотрели наполненные картинами боя коридоры. Где-то уже просто мелькали проходившие пехотинцы, а где-то отстреливающиеся на вершинах с баррикадированной мебели черные фигуры безопасников.

Камера обернулась на шум. Пехотинец очищал длинный стол, от еще работавших планшетов и всяких обломков. Закончив не хитрую процедуру, вместе с напарником поднял безвольную фигуру безопасника. Укладывая тело на стол, вогнали сразу же несколько ежей. Один на грудь, два на шею, и даже постарались вытереть стекающую с рассеченного лба кровь. Дождавшись пока залитые веки задергаются, согнули того в поясе. Усадив на стол замотавшего в попытке прийти в себя безопасника, сделали шаг назад.

— Сержант пехотного корпуса Репунов, — гаркнул усиленный внешним динамиком голос в кадре, — сопротивление бесполезно. Прикажите своим людям сдаться.

— Все таки наебали…, — раздался хрип надломленного голоса безопасника, — ну ничего мразь безродная…не долго радоваться вам…

Камера показала поднятую руку, остановившую дернувшихся пехотинцев.

— Мне-то все равно, что ты гавкаешь…, — проговорил сержант, — но у меня приказ. Я тебе предложил, а ты уже сам выбирай положишь ты своих людей или нет. Мне только

— Людей…, — смахивая "ежей", с тревожным писком упавших на стол, Громов презрительно усмехнулся, — …разве это люди? Такая же мразь как и вы, только вовремя посуетившаяся для корпорации, и готовая продавать всех и всегда…

Зайдясь в безумном смехе Громов закашлялся. Отхаркнув кровью, сплюнул в сторону сержанта.

— Я еще станцую на твоих костях пес шелудивый! И на твоих и на твоих тоже, — тыкая в пехотинцев, продолжал хохотать, — Вы уже все трупы… Думаете все?! Все кончилось?! Нет! Все только начинается!

— Для тебя уже закончилось, — прорычал сержант, — Будешь отдавать приказ или нет?!

— Да мне все равно, что с ними будет! А вас скоро всех…даже порошка не останется! Вас подушат, как тараканов возомнивших себя хозяевами дома! Вы уже все трупы! Мертвая мясо!

— С чего бы это? — ехидно поинтересовался сержант.

— Так вы не знаете?! — зайдясь в новом приступе безумия, Громов завалился на спину.

Схватившись за грудь, закашлялся. Поднимая перекошенное болью лицо, оперся на локоть. Сверкая глазами, ставшими кострами безумия, Громов про хохотал в фиксатор:

— Как крысу чувствуют гибель так и вы заметались! — дав передышку пробитым легким, взорвался грохотом голоса безумного пророка, — В космосе открыт новый источник энергии, с еще более дешевый себестоимостью, открывающую ворота к звездам! И ваша вонючая псарня больше не нужна. Отстойник мусора не нужного на Земле! Но ни кто не оставит за спиной, вооруженную до зубов планету. Вас уже два года пытались стравить, ослабить и рассеять, разбавляли вас остатками дерьма, неудачниками и всякими сумасшедшими… Но вы только стали сильнее. От вас нужно избавиться, как от злокачественной опухоли! Завтра начнет высадку Ваша смерть и выжжет огнем, как чуму! Всех! Вам нет места в новом мире! Вы тупик!

Глаза подернулись пеленой потери фокуса. Боль взяла свое, и по кабинету разнесся глухой удар падающего тела. Неподвижный безопасник, лежал на столе с раскинутыми руками. С полуоткрытого рта заваленного набок оскала маски злобы за пузырилась струйка крови. Растекаясь лужей под головой, залила белый стол кляксой кровавого предзнаменования.

Трансляция прервалась заставкой эмблемы батальона. Загорелась надпись о технических неполадках. За кадром топот послышались тяжелых шагов, и послышался начальственный рык.

В кадре снова появился репортер. Плаксиво перекошенное лицо сразу попыталось улыбнутся в фиксатор, но засиневшая с пол лица расползающаяся опухоль, перекосила все в потешную рожу…

В ангаре послышались смешки, но большинство наемников сидело с хмурыми лицами. Увиденное совсем не располагало к веселью. Тем более, что угрожал не какой-нибудь безапасничек, а сам Громов, слывший среди наемников настоящей цепной овчаркой, что попусту не лает.

Репортер пытался еще довести сенсацию с ожившими лежачими пациентами одного из секретных медицинский блоков. В кадре мелькнуло потрясенное выражение лица медика, на вопрос коллеги репортера, глупо хлопавшего глазами, и пытавшегося, что-то сказать о силе не изученных явлений природы.

— И так, я готов ответить на ваши вопросы, — Череп отличив проектор развернулся к наемникам.

— Командир…, — в первых рядах поднялся седой ветеран. Прокашлявшись, обвел взглядом всех сидящих наемников, — …я скажу так. С тем, что было все более менее ясно. Но, что с нами со всеми будет?

Уважительно молчавшие наемники одобрительно загудели соглашаясь с прозвучавшим вопросом. Все перевели взгляд на Черепа.

— А это зависит теперь только от вас. Как вырешите так и будет, — спокойно сказал Череп. Покорно сложив руки на груди, склонил голову на грудь, — если вы мразь безродная, то будете ждать пока хозяин вас пристрелит как бешеных псов…

— Командир полегче…, — угрожающи набычился ветерана.

— Что полегче?! — взорвался Череп, вцепившись горящим взором в отшатнувшего ветерана.

Понимая какая каша творится сейчас у людей в головах у его людей, Череп так же и осознавал, что людям потерявшим в одночасье привычную картину нужно придать единое направление. Во, что они смогут окунуться с головой и не отвлекаться на разброд и шатание. Он решил любой ценой дать людям цель. Может быть и не совсем этичную с точки зрения обычных людей, но плохая оценка манипуляции сознанием его не смущала. И вспоминая личные дела ветеранов с "пушистыми" историями изломанных жизней, указывая в отшатнувшегося ветерана, побелевшими губами спросил: