Николай Нестеров - Студент на дембель

И тут же следует финт ушами, знакомый нам из предыдущих примеров. Асбест объявляют жутко вредным и канцерогенным. Как только он закончился в Европе, так сразу это и выяснилось. Раньше об этом не догадывались видимо.

И снова как под копирку, одним почерком. Из всех сортов конопли лишь одна — индийская является по настоящему наркосодержащей. Все остальные — безвредные. Но именно на марихуане делается акцент, об остальных забывается напрочь.

Точно такая же ситуация с асбестом. Его существует несколько видов, но самый распространенный хризотил-асбест практически абсолютно безвреден, если его преднамеренно не измельчить и не глотать килограммами. Безобиден и не опасен, примерно также как обычный цемент. Но если постараться, то можно найти цементный цех, где работники нарушают правила техники безопасности и годами дышат цементной пылью без респираторов. У них наверняка процент легочных заболеваний будет выше, чем в среднем по стране. Вот такой пример и нашли, в одном из карьеров по добыче асбеста во Франции, причем задним числом, взяли статистику за 1950 годы. Этого хватило для безусловного запрета асбеста сначала во Франции, а затем и во всем Евросоюзе. Надо ли говорить, что в 2017 году испанцы провели наконец нормальное полноценное исследование и не обнаружили вообще никакого вреда от хризолит-асбеста!

Откуда же взялся миф о страшном вреде асбеста? Дело в том, что одна из разновидностей этого минерала канцерогенна. Амфиболовный асбест в отличие от обычного белого асбеста действительно может быть опасен в измельченном виде при попадании внутрь организма человека.

Но дело в том, что это достаточно редкая разновидность и в СССР амфибол-асбест никогда не добывался и не использовался. Его использовали в строительстве в основном в США. Это называется с больной головы на здоровую! Но даже там это был ничтожный процент и только в технических целях, где отсутствовала угроза человеку.

Вот и получается, как только СССР получает очевидное конкурентное преимущество в какой-то важной стратегической сфере, то западные конкуренты меняют правила игры, и Советский Союз не только лишается важной статьи экспорта навсегда, но и уничтожает связанную с этим продуктом свою собственную промышленность. И таких примеров десятки, если не сотни!

Никто не позволит СССР (да и России) спокойно зарабатывать деньги на Западе. И конкурентоспособность здесь не при чем. Корейцам и японцам можно — они угрозы не представляют. В отличие от.

Конец интерлюдии

— Первомай — день весны и труда, — репродуктор громко напомнил о том, какой сегодня праздник. Словно кто-то мог забыть повод по которому все мы здесь сегодня собрались.

Что именно празднует народ, никто внятно объяснить не смог. День солидарности с какими-то неведомыми пролетариями со всего мира. По другой версии — день труда и возможно весны, хотя я слышал, что в Южной Америке его тоже отмечают, а там сейчас осень поздняя.

Впрочем, отсутствие повода никогда не мешало русскому человеку устроить праздник, поэтому Первомай народ любит и веселится от души. Начинается «День солидарности всех трудящихся» в любом советском городе с демонстрации, торжественном шествии этих самых трудящихся по главной улице или проспекту. Считается, что явка на демонстрацию строго обязательна, но в реальности подавляющее большинство участников приходят добровольно и с удовольствием. Это седьмого ноября прогулка утром по замёрзшим лужам в наказание поначалу, холод и сырость сказываются, пока их не компенсирует алкоголь из резиновой грелки и бутер с салом. Майское шествие в отличие от ноябрьского — вроде массовых народных гуляний в отличной компании и по хорошему поводу, даже если его никто внятно сформулировать не может. Народ любит Первомай искренне и беззаветно, на лозунги и песни из репродуктора никто не обращает внимания, работники заводов и фабрик употребляют горячительное не особо скрываясь, благо сбор участников обычно начинается за пару часов до прохода по площади. Организаторы формируют праздничные колонны, а милиционеры в оцеплении добродушно усмехаются и делают вид, что не замечают бульканья жидкости и последующих тостов. Студентам тяжелее: комсорги бдят, преподы, подозрительно раскрасневшиеся, обводят паству строгим взглядом, тяжело вздыхают и возвращаются к институтскому грузовику. Нетрудно догадаться, что в кузове кроме транспарантов и стягов имеется запас горючего и закусь. Но советский студент закаленный и опытный, поэтому поймать его трудно, да никто особо и не старается — преподаватели тоже были молодыми и прекрасно все понимают.

В моем финансовом состоянии произошли перемены. Устав от безденежья, я запряг старшего лейтенанта КГБ товарища Самойлова, тот позвонил, куда следует, и мне выдали наконец паспорт, на неделю раньше положенного срока. После чего я бодро отправился в сберкассу и снял тысячу рублей со сберкнижки. В прошлой жизни мои кровные обесценились и сгорели, пока я топтал сапоги на границе, в этот раз такой глупости не совершу — потрачу все с размахом.

В нашем городе в советские времена существовала странная, но приятная традиция. Два раза в год: на первое мая и седьмое ноября в двух небольших магазинах в центре продавали… эскимо! Настоящее, в шоколадной глазури, бесподобно вкусное и жутко дефицитное. Оно и понятно, привозили его за четыреста километров из Волгограда. Отстояв внушительную очередь, можно было купить заветное лакомство и затем полгода вспоминать его удивительный вкус.

Стоять в очереди у меня времени не было, поэтому я завился перед открытием к черному входу и вручив бутылку «Столичной» грузчику в качестве пропуска, попал к заведующей. Охмурять заведующую долго не пришлось. Рассказал душещипательную историю о безответной влюбленности, которую может спасти только пять килограмм эскимо, и переплатив вдвое, я получил целую коробку мороженного. Впрочем, оно здесь копейки стоит, поэтому не слишком дорого вышло.

Так что на демонстрацию я заявился не с пустыми руками. Правда, декан заподозрил неладное, потребовал открыть упаковку и продемонстрировать содержимое. Когда же внутри коробки обнаружилось то самое, заявленное в таможенной декларации, эскимо, Азамат Утемирович растеряно и как-то обиженно посмотрел на меня, словно кто-то непутевый не оправдал его надежд. Я бы и сам удивился, если бы вместо портвейна студенты на праздник пломбира половину пуда притащили.

— Угощайтесь, товарищи. С праздником! — изобразил я Кису Воробьянинова, разбрасывающего баранки с лотка. — Налетай не робей.

Недооценил я страсть девчонок к сладкому. Видимо, эскимо здесь и впрямь большой дефицит — студентки чуть не разорвали меня на части, с визгами и поцелуями. Размели за минуту всю коробку, я едва успел две штуки урвать, да и то не себе, а для Светки Карелиной и Таньки Синичкиной. Обиженная злючка посчитала ниже своего достоинства брать что-то из моих рук, а подружка пострадала «за компанию», из солидарности тоже проигнорировала раздачу вкусностей.