Иван Оченков - Государево дело

– Не бери в голову, я в молодые годы от святой инквизиции ухитрился ускользнуть. Так что ничего удивительного.

– Вот холера, пся крев! [21] Пся крев. – Чёрт побери, дословно – собачья кровь. Холера – чёрт. Матка бозка – Божья матерь. (польск.) – не то, порицая, не то, хваля, отозвался Корнилий, от волнения перейдя на польский.

– Где он? – с ревом ввалился в избу ещё один мой ближник.

– Никита, что ты так орешь? – поморщился я от шума.

– Спасибо тебе Господи! – размашисто перекрестился Вельяминов. – Ведь пол Москвы на ушах стоит, а ему хоть бы хны.

– Да по тише ты, бугай на выгуле! Башка болит.

– Нешто выпил без меры? – обеспокоился окольничий. – Коли так, похмелиться надо, а это мы мигом…

– Нельзя ему пить! – тут же вмешалась хозяйка дома.

– Откуда знаешь? – насторожился Михальский.

– Вижу так.

– Знахарка, что ли?

– Вроде того.

– И что с государем приключилось?

– Отравился он.

– Что?! Кто посмел, говори быстрее…

– Да никто. Хлеб он худой ел, вот и отравился. Хорошо хоть немного, а то и до Антонова огня недалеко.

– Правда? – недоверчиво посмотрел я на женщину.

– Да уж насмотрелась я на таких. Кто, бывает, огнем горит, а у кого такие виденья случаются, что ни в сказке сказать, ни пером написать. С русалками в речке купаются, с лешими хороводы водят.

– Чёрт, – выругался я, сообразив, в чем дело. – Спорынья это!

– Что?!

– Ладно, не берите в голову. Лучше организуйте сани, да поедем домой. И спасительнице моей не забудьте серебра отсыпать.

– Это мы мигом, – обрадованно воскликнул Вельяминов и побежал распоряжаться.

– Корнилий, – тихонько позвал я телохранителя.

– Что изволите, Ваше Величество, – наклонился он надо мной.

– У Никиты дома всё ладно?

– Да, насколько я знаю, – сделал непроницаемое лицо мой телохранитель.

– А подробнее?

– Ну, хорошо, – сдался литвин. – Боярышня Алёна хотела уйти в монастырь и ей это почти удалось. Но, слава деве Марии, игуменья Ольга не приняла её, а едва та вышла за ворота, как вельяминовские холопы тут как тут.

– И что?

– Ничего. Брат её в тереме запер.

– Это правильно.

Не успели мы договорить, как в избу вернулся Никита и доложил, что всё готово. Кое-как одевшись с помощью ближников, я выбрался наружу и устроился в санях.

– Где хозяйка? – спохватился я. – Поблагодарить хочу.

– Здесь я, государь, – с достоинством отвечала женщина.

– Спасибо тебе, красавица.

– Ну вот, опять красавицей стала.

– Погоди-ка, – даже привстал я со своего ложа. – Так это всё правда?

– Не знаю о чём ты, царь-батюшка, – легко улыбнулась она, – а только видения у всех разные бывают. Одни правду истинную видят, а иных бесы смущают.

– Вот оно как… ну, хорошо. Скажи тогда, чем отблагодарить тебя за спасение? Хочешь, серебра отсыплю, хочешь, терем тебе новый велю поставить. Ну, что ты молчишь, говори не стесняйся.

– Спасибо тебе, государь, на добром слове, а только мне довольно и того, что у меня уже есть.

– Так может, чего другого желаешь?

– Ты уж прости меня – бабу глупую, если что не так скажу, а только есть у меня просьба.

– Говори.

– Слышала я, что к тебе из земель заморских зверей диковинных прислали. Вот бы на них хоть одним глазком взглянуть.

– Хорошо. Будь, по-твоему, – пообещал я, покидая избу.

На улице от свежего морозного воздуха у меня закружилась голова и я обессилено опустился в поданные мне розвальни. Ближники тут же бросились ко мне, отпихнув прочих слуг, и заботливо укрыли медвежьей полстью, чтобы не замерз.

– Алёна то как себя чувствует после всех приключений? – сдуру поинтересовался я у Никиты и только по вспыхнувшему лицу окольничего понял что сглупил.

– Слава Богу, – буркнул тот в ответ и, вернувшись к своему коню, вскочил в седло.

Некоторое время мы ехали молча. Я был погружен в свои мысли, а смотревший на Михальского волком Вельяминов, судя по всему, не горел желанием общаться с тем. Впрочем, долго он не выдержал и злобно прошептал:

– Ты зачем ему все рассказал?!

Телохранитель в ответ лишь пожал плечами, служба, мол, такая. А вот я обернулся и спросил:

– О чём шепчетесь?

– Да мы так…

– Понятно. А что из Нижнего слышно?

– Да вроде бы всё благополучно.

– Точно?

Сразу же понявший о чем я спрашиваю Вельяминов, вздохнул, и начал рассказывать:

– Воевода князь Головин пишет, что звери, персидским шахом присланные, целы и здоровы, только жрут до невозможности много, особенно – слон.

Дело было так. Посольство, посланное мною в Исфахан [22] Исфахан. – Тогдашняя столица Ирана. , вернулось с большим успехом. Торговый договор был заключен, русским, шведским и мекленбургским купцам разрешалось торговать по всем территориям подвластным Аббасу, причём тот лично обещал негоциантам защиту. Собственно говоря, грузопоток уже пошел и даже в казне появились первые деньги от этого проекта. Мои подарки произвели на шаха и его гарем самое благоприятное впечатление, и персидский владыка поспешил отдариться. Там были и драгоценности, и восточные редкости, и совершенно роскошное оружие и доспехи, но самое главное – в числе подарков были охотничьи соколы, пардусы [23] Пардус. – Древнерусское название гепарда. и даже слон. И всё бы ничего, но в дороге животина захворала и едва не протянула ноги или хобот, не знаю, как у этих зверей правильно.

Как на грех, в это же самое время польскому королевичу Владиславу приспичило вернуть себе Московский трон, и мне было немного не до того. В общем, я приказал оставить зверьё пока что в Нижнем Новгороде, в шутку пригрозив, что если с ними что случится – спрошу по всей строгости! Разумеется, юмора никто не оценил и воеводе мои слова передали в точности, сопроводив соответствующими пояснениями. Князь, конечно же, перепугался и сделал для комфорта крылатых и четвероногих путешественников все, что только возможно, и даже немного больше. По крайней мере, все они были пока живы.

– Понятно, – кивнул я головой, выслушав доклад. – Надо будет летом в Москву перевести, я детям еще, когда обещал показать.

– Соколов-то можно и нынче, – осторожно возразил Вельяминов, – да и пардусов тоже.

– Можно-то, можно, – поморщился я.

– Что так, государь, – удивился окольничий, – или не желаешь иметь потехи охотничьей?

Вопрос, на самом деле, был больным. Царская охота – это не просто потеха, или, иначе сказать, развлечение. Это ещё и важное представительское мероприятие. По королевским псарням судят о богатстве их владельца. Иностранные послы описывают организацию охот в депешах своим монархам. На Руси с этим издавна всё хорошо, но за время Смуты успело прийти в упадок. А я, примостив своё седалище на трон, восстанавливать прежнее великолепие не спешил. Уж слишком много денег нужно было на всех этих псарей, сокольничих, ловчих и прочих дармоедов. Ей богу, не один полк снарядить можно!