Михаил Ланцов - Полковник Империи

Но тут на дворе было самое начало XX, а не XXI века. И народы Европы не были ещё так искушены в плане фильтрации пропагандистских штампов. Их ещё просто не создали. Вот Максим и вываливал вагоном, шквалом, ураганом свои кустарные поделки пропагандистского толка. Да – примитивные. Да – грубые и непрофессиональные. Но Италия была уже уставшей от войны, как и любая другая страна-участница. Италия уже понесла довольно большие потери в личном составе. В каждом городке, в каждой деревушке были и те, кто сражался на фронтах с французами, и те, кто уже сложил свою голову, и раненые. Особенную боль создавали раненые. Многие из них были в сложном психологическом состоянии. Всё-таки в Первую мировую войну французы были ещё очень и очень крепкими воинами. И лоб в лоб могли крепко держаться даже против немцев, у которых была лучшая армия той войны. Более того – в 1918-м они, преодолев психологические и организационно-тактические проблемы, научились бить немцев. Лоб в лоб. Глаза в глаза. В наступлении, взламывая весьма нетривиальную глубокоэшелонированную очаговую оборону силами пехоты. Да, ранние танки им помогали, но не везде и не так значимо, как хотелось бы.

Французы Первой мировой были силой, с которой нельзя не считаться. И итальянцы столкнулись с ними лоб в лоб. Они имели при достаточно неплохих солдатах очень слабое командование, особенно на высоком уровне. Что приводило к непреодолимым проблемам и раздувало недовольство «верхами», сдерживаемое хоть как-то только тем, что война шла на чужой территории. Но потери были кошмарные и совершенно бестолковые, что раненые и доносили через рассказы о боях, заражая всех вокруг отнюдь не победоносными настроениями.

Максим же дал итальянцам простое и ясное объяснение. Король – самозванец, лишённый божественного благословения. Он окружил себя мерзавцами и лизоблюдами, которые и втравили Италию в эту войну не на той стороне, ибо служат дьяволу, а не богу. То есть сделал, как в мечтах Папанова из фильма «Белорусский вокзал», очень простыми и понятными сложные вещи: вот свои, вот враги и наше дело правое. А потом ещё и раненых навещал в больницах. На стоянках, разумеется. И называл героями… настоящими легионерами. Помогал с мелкими проблемами. Во всяком случае, отдавал распоряжения прилюдно.

Так он Фиано Романо и достиг, не встречая, по сути, никакого сопротивления. А за ним, словно ударная волна, расходились слухи – плодились, размножались и видоизменялись прямо по законам «сарафанного радио». Народное творчество, ведь оно такое. Тем, кто нравится, припишут любые позитивные в глазах простых людей вещи. На медведях там кататься станешь и лихим сабельным ударом линкоры топить. А там, где персона людям не по душе, так и мелкие недостатки раздуются до самых небес, превращая, допустим, излишне ухоженного мужчину в отчаянного содомита на первом же повороте.

Фиано Романо – небольшой старинный городок в пригороде Рима. Максим остановил в нём свой полк. Отдал все необходимые распоряжения и отправился на самую высокую и удобно расположенную старинную башню, откуда открывался вид на округу. Холм – интересное в этом плане решение. А крепости в старину ставили так, чтобы видеть всё вокруг и никаких сюрпризов не иметь от излишне деятельных соседей. По возможности.

Тихо. Только ветер чуть подвывает в ушах, снося в сторону бытовые звуки его полка.

Наш герой медленно окинул взглядом всю округу невооружённым взглядом, ища какие-то несуразности и явные странности. То, чего в этом пасторальном пейзаже быть не должно. Затем, не найдя ничего, взял бинокль и принялся заниматься тем же самым, только уже «вооружив глаза».

– Максим Иванович, – тихо произнёс один из офицеров, что сопровождали его. – Мы правда идём на Рим?

– А почему нет? Что мы, хуже Теодориха или Одоакра?

– Но при чём здесь они? Их успехи были очень давно. Очень.

– В самом деле? – совершенно невозмутимо и как-то невпопад переспросил Меншиков.

– Максим Иванович, – вступил в беседу второй офицер. – Рим не Берлин. Там нашим автомобилям будет очень непросто пройти. Я был там до войны. Очень много узких улочек. Если они решат держать оборону – мы там завязнем.

– Так и есть, – не стал отрицать очевидное Меншиков. – Я тоже бывал в Риме. Да. Немного в другое время, но бывал. И да, я согласен. Там слишком много узких улочек, на которых им удобно держать оборону. Поэтому я Теодориха и Одоакра и вспомнил. Они Рим не штурмовали. Они просто в него вошли.

– Но как? – почти хором спросили все офицеры, что присутствовали рядом.

– Видите вон те три автомобиля, – указал Максим на едва различимую по облачку пыли группу вдали. – Это гости. Если я всё правильно рассчитал – полезные, но крайне опасные гости.

– Опасные? Может быть… – начал было говорить один из офицеров, планируя их встретить «дружеским» огнём. Но его перебил Меншиков.

– Пётр Сергеевич, вы когда-нибудь демона кормили с руки?

– Я? Демона? Что вы! Нет. Где бы я его нашёл?

– Да? Какая жалость. А этих гостей нам ещё и за ушком почесать придётся.

– Что? Что вы такое говорите? – тихо спросил Пётр Сергеевич. – Какие демоны? Почему мы их должны за ушком чесать?

Но Максим не ответил. Он лишь печально улыбнулся и, нашёптывая внезапно всплывшую в голове песенку, вновь уставился в бинокль на приближающиеся автомобили.

Он прекрасно понимал опасения своих офицеров. Ему тоже не хотелось лезть в Рим, который выглядел ловушкой с какой стороны не посмотри. Как и его рывок на «италийский сапожок». Из этого «голенища» можно будет и не вырваться, задохнувшись в собственном бредовом угаре.

«И главный, основополагающий концепт его стратегической установки – ноль стратегии. Ничего, что написано в учебниках», – пронеслась у нашего героя мысль в голове. Та самая, из фильма «Соловей-Разбойник». Этот приём давал определённое преимущество. Поначалу. Но теперь, когда ставки стали слишком высоки, когда силы, вовлечённые в кампанию против него, стали столь значительны, это могло привести к печальному финалу. К тому самому бою на Говяжкином лужке под деревней Клюево. Суровый жанр диктует свои законы…

– На фоне Эйфелевой башни с айфона селфи…шим, а на… ж ещё нам наш вояж? – тихо прошептал он едва различимо, вспоминая клип «Ленинграда». Да, его ситуация была другой. Но он, по ходу, зарвался. Зашёл в весёлый стриптиз-клуб с весело крутящимися девчонками на пилонах. Только разогрелся. Только вошёл во вкус. А в двери уже стучатся и доносятся звуки сирен. Сколько ему осталось жить? День? Два? Неделю? На него накатили мрачные мысли, словно тогда, в самые первые часы нахождения в этом времени. Надвигающаяся мрачная эпоха стремилась вернуть всё на свои места и покарать мелкую букашку, что возомнила о себе один бог знает что. Обломать. Смешать все планы. И с хохотом и мерзким звуком ломающихся костей втоптать в грязь – туда, где ему и было самое место.